2. На одре творения

Нет описания порыву,

Испытанному мной,

Когда меня безумно одолела

Внезапность грёз:

На разум нисходил покой,

Являясь светом изнутри,

Высвечивая тайны храм,

Он мирно исходил

Из дивной глубины души,

Озаряя серый миг святым сиянием,

Неоспоримость совершенства извергая в мир,

Даруя предначертанность лирических мерил,

Вмиг обрекая на невозможность не творить...

 

После долгой бессонной ночи, проведённой в бесплодных попытках написать хоть пару строк, и, на исходе надежды, рождением первых солнечных лучей упоенно вдохновившись, Автор сидел и бездумно смотрел в потолок, полностью опустошённый физически, но в глубине восторженной души насквозь пропитанный сиянием тёплого света отрады. Чувство наполненности не торопилось его покидать, ведь это было лишь самое начало, то заветное предзнаменование грядущих несметных словоизлияний, безмерных прикосновений к тонкому миру неведомого сотворения. Ему невозможно было воспротивиться, оно влекло с каждым разом всё больше и больше, становясь гнетуще-неизбывной потребностью, своеобразным наркотиком, без своевременной дозы которого становилось невыносимо даже просто находиться в этом мире, не то, чтобы тратить силы на поддержание возможности остаться цельной ячейкой человеческого общества. Автор хотел испытать это чувство вновь, но, безусловно, сначала надо было хорошенько отдохнуть и набраться сил для новых словесных свершений.

Вот те на! - с изумлением в голосе произнесла Виктория, как всегда тихомолком вошедшая в комнату, от чего Автор слегка опешил, - неужели ты так ещё и не ложился!? И чем это ты я хочу спросить занимался всё это время? Видать поймал всё-таки своё "бесценное" вдохновение?

- Поймал Викусь! Ещё как поймал! - радостно объявил Автор, - я тебе больше скажу, теперь мне есть куда стремиться, теперь во мне снова проснулся смысл жить - жить, чтобы творить.

- Ах вот оно как! Значится, тебе раньше жить не зачем было что ли? - гневным голосом осекла Вика, - то есть жизнь вместе со мной не является для тебя весомым поводом? Живи тогда для своих родителей, которые всю жизнь заботились о тебе и помогали во всём, это они, между прочим, не дали тебе погрязнуть в беспросветной бедности, и всегда направляли на верный путь.

- Ну Вик, не надо перевирать слова, ты же знаешь я совсем не это имел в виду. - Да знаю я, что ты там имел в виду, знаю, насколько твои стихи важны для тебя, и как ты постоянно хандришь, если ничего не пишешь.

Сначала Автор собирался подробно объяснить Вике что он этим хотел сказать, но потом, взвесив всё в голове, решил этого не делать: он вдруг осознал, что Вика в любом случае не поймёт его и опять начнёт отчитывать его за всё, что только можно, и даже больше. - Хорошо Вик, поговорим об этом позже, я, честно говоря, очень спать хочу, давай я лучше пойду, лягу спать, и не буду тебе мешать собираться на работу, - примирительным голосом сказал Автор.

- Да иди уже спи, мне как раз комната нужна для того, чтобы спокойно накраситься и новости посмотреть. Ишь, чего выдумал - всю ночь провести за своей писаниной, так глядишь, и жизнь пройдёт, а от неё останется только никому не нужный набор букв, - вдогонку бросила Вика в качестве дополнительного укора. Однако Автор был настолько утомлён, что оставил этот укор без ответа и медленно поплёлся в кровать.

 

"Стихотворение из сна"

 

Бредя по окраинам выжженных капищ,

Мимо статуй, руин и заросших кладбищ,

По бескрайним горизонтам восходящий

Призраком шествует дух животворящий,

Истоптав судьбы проторенные тропы,

Сбивая в кровь жутко увечные стопы,

Денно и нощно истомлённый влачится,

Без сил пав ниц, под гнётом рока склонится,

На лоне природных оков растворится,

Пасторальных икон свод озарится

Извечным сиянием вспыхнувших зарниц,

Унося в занебесье тьмы вереницы,

Взвихриваемые пассажи вымысла,

Незримость живых фантазмов обессмысля,

Своего пути отвергают фатальность,

Сна предвидя и формируя реальность...

 

Проснулся Автор уже затемно. Ему как всегда что-то снилось, но в большинстве случаев он не мог вспомнить что именно. Хотя был один раз, когда сон не просто удалось запомнить, но и воплотить его в реальность. Случилось так, что Автор во сне писал стихи, это было невероятное совпадение, которое, возможно, никогда больше не произойдёт, но в тот раз Автор проснулся и смог запомнить пару строк из сна:

 

...Бредя по окраинам выжженных капищ,

Мимо статуй, руин и заросших кладбищ...

 

Он тут же их записал и как раз именно эти пару строк впоследствии явились началом стихотворения из сна. В нём Автор попытался передать не столько само содержание этого сна, а сколько свои ощущения от нахождения в нём, всё, что он испытывал, когда сознанием проходил сквозь него и какие ему при этом рисовались картинки. В последствии Автор придёт к выводу, что так сработало его подсознание, во сне обнажив истинную его тревогу и переживания, которые вмиг исчезли, как только он написал своё произведение. Это было сродни тому ощущению, как в тот первый раз, когда некая неведомая сила воззвала сознание и глубинные недра души сиять. После этого озарения уже невозможно было остановиться, автор начал просто писать текста, всё, что было на душе, рождая что-то новое и оставляя стихотворные произведения дышать свободой, без стиля, без назначения, просто искусство писать ради искусства писать, дабы произведения могли жить сами по себе и расти внутри себя. Так продолжалось довольно долго, вплоть до его последнего озарения, когда Автор начал по-настоящему осознавать важность своих творений только в единственной, ему одному лишь понятной, системе координат. Для большинства людей они не представляли особой ценности.

«Выходит, что я писал все свои строки только для себя, - внезапно осознание нахлынуло на миг прозревшего Автора, - ведь кроме меня их почти никто не понимает, никто не ценит их так, как ценю я. Лишь для меня одного они были написаны и ни для кого более. Я с самого начала это знал, я этого желал, мне не хватало в произведениях других авторов чего-то иного, чего-то своего, уникального, не похожего ни на что другое. Это всё было, словно наваждение - писать необычные строки, совершенно не похожие ни что, выделяющиеся среди массы подобных стихов своей исключительностью, неповторимостью стиля. С каждой новой строкой я все больше углублялся в своих словесных излияниях, усложняя слог, ломая годами сложившиеся рамки стиха, изощряя смысл. Но, к своему великому сожалению, я забрался слишком далеко в своих поисках, оказавшись один на один с "уникальными" творениями, никем не понятыми, не имеющими какой-либо ценности для большинства людей, и навсегда затерянными в необъятном мировом информационном пространстве...

 

Мой вычурно-скученный слог, ноткой хандры занедужив,

Отчеканил велеречивых мыслей поток в искусность,

Высверк действительности скрежещет о лиры спутанность,

Стеная исповедь мук, новизной опалить не сдюжив,

Изнутри хлещет натужностью одичание стиля,

Причудливая фантазия поэтичных безвкусий,

Грузно кующая оковы превыспренних иллюзий,

Зачинается в музу, скудностью потуг обессиля,

Заплутавшие думы насильственно льнут к бесславию,

В ножнах неисправного страх становится осязаем,

Миг грузом отчаяния изнуряюще терзаем,

Обессмерченный вирши пассаж окутан тщеславием,

Всплеском предтечи вымучен высокопарной речи рык,

Грассирует исподволь в неприкрытой неистовости

Гортанный хрип смысла, ничтожный приквел безжизненности

В исступлении покаянном раскинулся и поник,

Вития фраз впрок почествует узорство риторик,

Взнесённость несметности истин, причинности алогизм

Плавит талой жизни издержавшиеся архаизмы,

Всклянь раскаянием выверен ядовитый ритма блик,

Где слова резво выползают из строк в творений оплот,

Вдогонку безутешной дрожью проникая под кожу,

Истошной жаждой совершенства увековечив ношу,

Безустанно и гордо шествуют по обрывкам пустот.

 

...Все эти переплетения слов, слияния смыслов не имеют значения для мира, для людей. Они словно вещь в себе, растут и цветут для себя, во имя себя, местами вне строгой формы и рифмы, без отягчающего влияния места и времени, рожденные для сотворения нечто нового, чего-то нетленного, от начала и до бесконечности пропитанные свободой:

 

Теснение неистовых строф

Изысканностью формы размыто,

Расфокусом рифменных норм

Вхлынуто в поток смысла,

Извод выстрочен в слово,

Вкрадчиво зычен гетероморфный стих,

Взвеяно, хаосоподобно необычен,

В стальных оковах мига изжит

Выкатами выжатых инакомыслий,

Суесловием бесчисленных эгид,

Осмысленно растворяясь в потоке истин,

Коих разорвана хрупкая пределов орбита,

Вскрыта тщетности вымученная апологетика,

Фантомами словесных безвремений взмыв

В забвенную бездну самодовлеющих небес,

И нет ответа от бесчувственной материи,

Между строк виднеется незримого творец...

Изжаждавшийся по измышлениям разум,

Истосковавшийся плетениями скрытых фраз,

Без анафор, безнравственностью метафор

Проскальзывает сквозь генератор фабул,

Принимая за основу всё рудиментарное,

Вселенским знанием простирается по швам,

Умопостигаемое в недрах фрагментарно...

Сотканное из реальности воцарение констант,

Экстатическое самозабвение здравствует отрадой,

Выдавая бесперебойный поток сознания в словах.»

 

Автор был целиком поглощён нескончаемым потоком всей тяжестью нахлынувших дум. Находясь в уютной тишине своего домашнего убежища, он воображением рисовал бескрайние просторы грядущих мыслеобразных излияний. Изображения в его голове сменялись одно за другим, кадры возможных сюжетов его будущих творений оплетались лианами смысла, даруя толчок к неминуемому рождению вдохновения. Автору не давал покоя пройденный им творческий путь и его направление. В какую сторону ему теперь стоит обратить свой взгляд? К чему стремиться? Быть как все и идти по проторенному пути известных всему миру поэтов, выбирая за основу уже давно сложившиеся виды стихосложения? Или использовать более сложные по форме и восприятию стили? А может лучше выдумать свои? Хотя для Автора это давно был пройденный этап: сколько уже им было создано произведений, отличающихся от привычного стиля написания, сколько совершено экспериментов для сочетания порой совсем несочетаемых словесных хитросплетений, где рифменный порядок был нарушен полностью, где количеством слогов и стоп всегда можно было пренебречь.

Автор вспоминал о том, как он страдал и сколько сил вложил при написании своих произведений, как это мешало его жизни и на какие жертвы ему пришлось пойти ради этого дара. Его мысли постоянно были заняты поиском чего-то большего, чем ему предлагал мир, чего-то неизведанного. Он хотел найти тот нетленный смысл всего происходящего вокруг, обрести своё предназначение, ему всегда было мало простой человеческой жизни и простых целей, таких как найти хорошо оплачиваемую работу, купить хорошую квартиру, жениться и завести детей. Ему было чуждо любое проявление обыденности, скучно и бессмысленно. Всё естество Автора тянулось к возвышенному, разум - к познанию неведомых загадок всего сущего и несуществующего. Эта тяга сильно мешала ему двигаться в нужном направлении для создания и стабильного обеспечения семьи. Из-за своей скрытности ему очень трудно было найти себя в рабочей сфере, где его считали странным и слегка побаивались. К тому же сложно заниматься тем, что совершенно не нравится, только из необходимости, совершенно не находя в своём пути какой-либо смысл. Так было в его жизни всегда и продолжалось до сих пор, но Автор страстно желал изменить это, правда, абсолютно не представлял себе как. Именно поэтому он проживал жизнь затворника, постоянно замыкаясь в себе и анализируя весь свой пройденный путь, сидя в одиночестве под протяжный шёпот собственных мыслей.

Тишина разомкнулась неожиданным звуком. Завораживающая картина образов исчезла перед глазами Автора, словно пустынный мираж, и он, выйдя из лёгкого оцепенения, начал судорожно искать причину своего нежеланного возврата к реальности. Автор понял, что звонил его телефон, он сразу же взялся за поиски тревожащего слух раздражителя. Найдя наконец-таки телефон, он увидел, что звонит Артём, друг Автора, наверное, даже можно сказать его лучший друг, из тех друзей, конечно, что у него его ещё остались и поддерживали с ним общение.

- Алло, - сухо произнёс Автор, приняв вызов на телефоне.

- Алё, привет дружище! - раздался радостный голос Артёма, - Сто лет тебя не слышал! Ну что, как сам? Как дела? Чем вообще занят? - начал он активно закидывать Автора вопросами.

- Да знаешь, всё по-прежнему, ничего особенного не происходит, - вполне обыденно отвечал Автор на столь посредственные вопросы, - в основном дома нахожусь, с работой сейчас сам знаешь у меня трудности, а за первую попавшуюся я браться не собираюсь, так что большую часть времени занят домашними делами. Одно только радует - муза пера вновь озарила меня своим присутствием, не знаю, правда, надолго ли.

Да ты что! - радостно воскликнул Артём, - Ну я тебя с этим от всего сердца поздравляю! Я-то знаю, насколько творчество имеет для тебя большое значение и как тебе бывает тяжко без него. Ну, раз ты уже начал писать - значит и всё остальное вскоре наладится, будь в этом уверен! - оптимистично настраивал на нужный лад Автора Артём.

- Да, скорее всего ты прав, - согласился Автор, - правда, хотелось бы знать когда? Время-то идёт, а ничего пока не меняется, скоро уже денег совсем впритык будет оставаться, тогда по видимому мне и придётся идти на ненавистную мне любую работу, которая позволит мне хотя бы не умереть с голоду.

Ой, да ладно тебе! Выход можно найти практически из любой ситуации, главное не переставать верить. Вера исцеляет и дарует силы нам двигаться дальше! Всё образуется, просто поверь в это, верь только в лучшее и оно к тебе обязательно придёт, преумноженное в сто крат, - закончил Артём свою крайне воодушевляющую речь.

- Не всё, к сожалению, в моём понимании измеряется одной только верой, но спасибо тебе большое за поддержку, она сейчас очень важна для меня, - любезно ответил на эту слегка возвышенную тираду Автор, - ты, кстати, чего звонишь-то? Что-то конкретное хотел спросить?

- Да просто соскучился, давно не виделись, не общались, думал спросить: не хочешь выбраться на улицу прогуляться немного вдоль речки?

- В принципе можно, - немного задумчиво произнёс Автор, - к тому же Вика сегодня будет поздно - она к подруге своей в гости пошла, а они как обычно могут до утра просидеть проболтать, и как вообще у них сил только хватает на столь долгие посиделки.

- Ну, тогда решено, - довольным голосом воскликнул Артём, - ты давай там собирайся, я ровно через полчаса буду у твоего дома!

- Добро, тогда до встречи, - бросил напоследок Автор и прервал звонок.

Автору не очень хотелось в данный момент выходить на улицу, ведь он был один дома и мог весь вечер провести в сладостной тишине и приятной компании своих размышлений, а это радовало его больше всего - единение со своими мыслями и собственным "я". С другой стороны, Автору необходимо было слегка проветрить свой разум для улучшения последующего мыслительного процесса и лучшего взаимодействия со своим вдохновением. Довольно быстро собравшись, Автор неспешно вышел на улицу, где, к некоторому изумлению, его уже ожидал Артём.

- О, да ты уже здесь! - удивлённо произнёс Автор, - Однако быстро ты до меня добрался! А я думал встретить тебя по пути, не ожидал, что ты меня опередишь.

- Это был мой коварный план с целью заставить тебя почувствовать вину за своё опоздание, - шутливо выпалил Артём, - да шучу, конечно же, на самом деле я просто был тут неподалёку и путь до тебя не занял много времени. Ну, рассказывай давай! Как ты докатился до такой жизни, что прозябаешь целыми днями в своей квартире и не жалуешь выходить на люди?

- Да с чего это ты взял, что я на люди выходить не хочу! - с ноткой обиды в голосе произнёс Автор, - просто нету у меня сейчас особого желания с кем-то видеться, период у меня такой, да и вообще почему я обязан быть социально активным, может такого рода жизнь вовсе не для меня?

- Ну ладно, ладно! - успокаивающе заговорил Артём, - я тебя вовсе ни в чём не обвиняю, просто беспокоюсь за тебя и, поверь мне, хочу для тебя только самого лучшего. Пойми, быть в роли отшельника весьма незавидная участь, я-то уж это знаю, сам через такое проходил. Отгородившись от всего мира, я пытался досконально разобраться в себе, но это привело меня к ещё большей запутанности и чувству беспросветного одиночества. К счастью я вовремя сумел одуматься и выбраться из этого болота, чего и тебе советую.

- Понимаешь в чём дело, - глубоко вздохнув, начал свой монолог Автор, - я сейчас нахожусь в некоем жизненном ступоре, к счастью не творческом, но от этого не легче. С момента, когда я перестал писать, мне казалось, что все мои неудачи и негативные мысли обусловлены именно отсутствием творческого запала, но обретя вновь этот запал, я осознал, что причины кроются в чём-то ином. Муза вновь озарила меня, но вот что с ней делать дальше я, увы, не знаю. Нет во мне уверенности в правильности моего творческого и жизненного пути, исчезло понимание всего того, что фундаментально важно, всё стало зыбким и неустойчивым, как и моя жизнь…

Пока Автор пытался донести причины своего депрессивного настроя до сознания Артёма, они уже медленным шагом достигли побережья местной реки, широко раскинувшейся вдоль границы небольшого, но столь родного для молодых людей, городка. Автор всё продолжал раскрываться и рассказывать про накопившиеся за долгое время и беспрестанно роящиеся по просторам сознания думы: Знаешь дружище, мне всегда хотелось всего попробовать, всего нового, неизведанного, я вечно гнался за новыми впечатлениями, пытался вкусить оттенки различных красок. Мои интересы постоянно сменялись, но лишь одно оставалось незыблемым всегда - желание писать, это нечто, что я пронёс сквозь года. Я продолжал писать даже в самые тяжёлые периоды своей жизни, испытывая сильную физическую боль, это единственное, что всегда было со мной и продолжало оставаться, несмотря ни на что. Это спасло мою жизнь. Даже несмотря на то, что столько величайших произведений уже было написано, и сложно себе представить как возможно создать нечто более или менее достойное всех существующих гениальных творений, меня никогда не покидало стремление к созданию нечто нового. Для меня жажда творить - это словно зов из глубин естества, вечно неутолимый позыв, разум пытается достичь его удовлетворения, но, дойдя до него, оставляет душе лишь изношенную оболочку себя, пустоты непроявленную меру...

 

До меня уже всё разобрано, вырвано из груди,

Соки стенаний выпиты, ждут контрафакты впереди,

В конуре зазеркалья чужих мыслей визжит карнавал,

Так мало сталось вобрать гениального в речи напал,

Смысл разъяли, раскурочили бремени ветхую сталь,

Все хотели быть значимее, но утопила печаль -

Каждого, кто осмелился супротив плыть течением,

Предназначенный вечности обуять обречение,

Въедливо пропитался слог тщетным привкусом были,

Рифмы пассаж ритмом побирается опостылено,

Объедки скормили, насытили эмфазами перифраз,

Пустомели лощёные блещут строфой облыжных страз,

Скрежетом усопших рефренов обедняя нарратив,

Выжимая из бездны вторично вычурный лейтмотив,

Строка намокла, прогоркла, и вымучена напоказ,

Почётно в прочерк боль вычерчена коннотацией фраз,

Звенья цепей враз сцепляются лязгом в гомоморфный стих,

На словах оставляя измысла еле заметный штрих.

 

Внезапный переход от рассказа к стиху поначалу слегка ошарашил Артёма, но после он уже не мог оторвать своё внимание от нового поэтического творения Автора, крепко цепляясь за смыслы, таимые в словах.

- Вот это да! - восхищённо выпалил он, - как всегда неоднозначно, но жутко проникновенно! Заставляет глубоко задуматься, а не искать смысл на поверхности. Браво! Хвалю! Но скажи мне, а что же тебе тут пришлось не по нраву, по-моему, отличный стих?

- Да отличный-то отличный, - вздохнул Автор, - только вот меня беспокоит моё непринятие своего нынешнего творческого пути и смысл его дальнейшего продолжения, о чём я, в принципе, и пытался изложить в своём стихотворении. Понимаешь, я хочу начать делать в своей жизни что-то осмысленное, что-то непреложно важное не только для себя, но и для людей вокруг, возможно я попросту слишком сильно зациклен на себе и от этого все мои проблемы. Всё идёт от головы, которая в последнее время забита одним только мусором, неразрешимыми жизненными проблемами и поиском непостижимого смысла бытия.

- Ну-ну, бросай ты это самокопание, я же тебе говорил, что до добра это не доведёт. Давай лучше наслаждаться жизнью во всей её полноте и великолепии, - сказал Артём, по-отечески обняв Автора за плечи, - не для того мы живём, чтобы вечно страдать, так давай же радоваться жизни, пока она ещё не обрекла нас на холод вечного несуществования.

- Будем стараться, иного выхода нет!- безучастно вымолвил Автор, в то же мгновение роем своих мыслей утянутый.

Два друга продолжали прогулку вдоль широко раскинутой полноводной реки, увлечённо рассказывая друг другу о своих тайных мыслях и интимных тревогах, временами споря о правильности того или иного выбора, неповторимой уникальности своего мировосприятия и о неизбывных ценностях, присущих человеку разумному.

Всецело поглощённые своей занимательной беседой, они совершенно не заметили, как за прошедшее время изменилась погода совсем не в лучшую сторону: тучи сгрудились в одну большую серую массу, своим охватом раскинувшуюся вдоль всего небосвода, мглились постепенно и пронзались отдалёнными звуками надвигающегося грома. Тьма медленно смыкалась над ними. Было очевидно, что вот-вот начнётся дождь, либо мокрый снег. В общем, промокнуть в такую холодную погоду никому не хотелось, и надо было придумать где можно скрыться от плохого настроения природы, которая ненадолго примолкла, чтобы с рёвом обрушиться на головы прохожих, вечно спешащих в жизнь.

- Вот невезуха-то! - расстроенным голосом принялся причитать Артём, - нет, ну вот всегда так: как только прогулка начинает становиться всё интереснее, погода ставит на ней жирный крест. Придётся нам в срочном порядке искать укрытие. Как на счёт посидеть в кафешке тут неподалёку, за одно и подкрепимся слегка?

- Слушай да я бы с радостью, но дома ещё дела ждут не законченные, а если я их не дай бог не выполню, с утра крику столько будет, Вике только дай повод, да ты и сам ведь всё прекрасно знаешь, - на ходу выдумал историю Автор, пытаясь деликатно уклониться от предложения Артёма.

- Да уж, она у тебя женщина с характером, - поддакивал Артём, - и как только вы с ней там уживаетесь, я бы честное слово не смог так жить. Ну да ладно! Нет, так нет. Давай тогда здесь разбежимся по домам, глядишь, и под дождь сумеем не попасть.

- Да, давай так и сделаем, шанс есть успеть нам дойти до начала дождя, - согласился Автор, - ладно давай пока, свидимся ещё и не раз.

- Давай дружище, удачи тебе в твоих поисках самого главного и не забывай, что мы сами творцы своей судьбы и всё в этой жизни зависит в первую очередь от нас и наших мыслей! - обронил напоследок напутственные слова Артём и быстрым шагом начал удаляться от Автора, напоследок сделав одиночный взмах рукой.

Автор тоже махнул в ответ рукой на прощание и с облегчением взял маршрут в сторону дома, радуясь приближению столь желанного одиночества. До своего дома он добрался довольно таки быстро, не успев сильно промокнуть, дождь только-только начал свой затяжной тоскливости марафон.

«Наконец-то тишина и сладостное уединения, наконец-таки я дома, можно вновь погрузиться в незаконченные размышления.»

Автор сидел возле окна с кружкой горячего чая в руках, безучастно глядя в бескрайнюю пустоту наступающей ночи. Внезапно образы нахлынули на изголодавшееся по фантазиям сознание Автора. Слова жадно овладели им и заставили исполнять их волю, намереваясь по завершению отбросить в сторону за ненадобностью. Сначала в голове Автора появился лёгкий зачаток смысла будущего произведения, его самые первые строки, которые задавали весь стиль и ритм всех дальнейших словосплетений. Самый главный посыл Автору пока ещё не был явлён. Он решил пустить весь процесс написания по накатанной, с каждой последующей строкой всё больше и больше цепляясь за зарождающееся плетение смыслов, степенно выпалив свои вмиг рожденные мысли:

 

Соль хвалебных речей, измолвленных навзрыд с гулко осипшим придыханием

Испарилась вмиг недосказанностью мира прожитой вскорь первозданности,

Лекалами шаблонных стоп славословия тло исполнено призванием,

Бесприютен чертог переполненных норм словом созданной безвозвратности...

 

Каждое слово было живучее всех живых. Они мелькали перед глазами Автора, не оставляя возможности остановиться и зафиксировать их. Дальнейшее выстраивание словесно - смыслового порядка было абсолютно бесполезно, ведь Автор полностью отдался порыву, и, всецело ведомый им, он продолжал эту беспощадную словесную вакханалию:

 

Духовные оазисы мысли под неизбежным клеймом всепрощения

Отголосками временных тщетности рвений чванно полны покаяния,

Расшатыванием поседевших основ смыслы собраны искушения,

Блазном опоя и без того хмельную душу от грехов воспризнания...

 

Высвобождение творческой энергии ощущением внутренней свободы сластно перехватило дыхание, звучание мыслей переполнилось в голове Автора, тело вдруг стало настолько невесомо, что практически не ощущалось его присутствие. В полной тишине он отчётливо слышал, как истерично бьётся его сердце, готовое при первой же возможности вырваться из груди. Его распирала творческая энергия, жизненная сила лилась по заторенным временем венам. Образ желанной рифмы бешено метался в сознании автора, готовый вырваться в сиюминутное творение слов:

 

Бескрайней вечности сокрытое величие вяще оплетает сутью

Дотоле неизведанное естество въявь умозрительного забытья,

Теряя осязаемость пространства, что в неосознанности форм избудет,

Несомненным логосом прозренья превозносясь в иные сферы бытия.

 

Поток мысленных картин в сознании Автора резко остановился. Не успев ещё осознать написанное, немного утомлённый, он откинулся на спинку кресла и жадно наслаждался этим упоительным мгновением единения со своим творческим началом, безучастно смотря в заполняющееся новыми мыслеобразами пространство и понемногу погружаясь в непомерные размышления над беспрестанно ускользающей сакральной сутью мироздания.