На ковре, из-за границы

На ковре, из-за границы,

(уж скоро будет тридцать лет)

кладец многих композиций,

спит молчаливый минарет.

Следы скупых, наивных грёз,

в ночи миражи кальяна…

 

Женщина... дуновение полета,

бред похоти, на ушко, ... жестоко.

Рукой дрожащей проливаешь виски,

сжигая долговые расписки.

 

Пустых словес мучают изыски.

Былое распласталось на полу –

восток... запавшие в душу будни,

контрасты иноземных этюдов.

 

Шампанское на брудершафт,

влечёт матёрых не стандарт

и Шаолиньский монастырь…

 

Летали эполеты на балу

все мошки обожают суету.

Витиеватые интриги

плетёт визирь.

 

Мудрость китайских, древних драконов…

Наивны суровые монахи

пустышки – стремятся в падишахи.

 

Курлычет из древней бронзы аист,

ему уютно на одной ноге

над длинным клювом налет лазури

почистит на трепещущей заре…

 

Порою, приходилось рвать стропу

в охотку, обнявшись, с диким ветром

Вчера, искали в Шамбалу тропу…

 

В свободном падении былое

нет мыслей о неправедной марже.

Застывший символ сострадания

приносит милость и ожидания…

 

Тоска по кудрявым клёнам,

напрасные слёзы женщин

щипы роз, в сердце занозы…

В разгрузке гранаты,

патроны.

Вчера, увлечён Бодлером,

без веры в сказки про веру

осуждал тюрьмы, расстрелы.

Возраст Христа –

плод переспелый.