Кошка, ведь от скуки любят нас с тобой! (Ларисса Андерсен)

Ларисса Николаевна Андерсен

 

родилась 25 февраля 1911 года - умерла 29 марта 2012

Родилась в Хабаровске, жила в Харбине, Шанхае, во Франции.

Известна как поэт, и как танцовщица.

 

На фото очень красивая, легкая, а глаза .. и смотреть в них хочется,

и не по себе становится ...

 

«Божьею Милостью талант» - Вертинский о Лариссе.

Она была знакома с Ириной Одоевцевой, Святославом Рерихом,

Арсением Несмеловым.

 

Первый сборник стихов вышел в 1940 году в Шанхае.

Второй - 2006 - "Одна на мосту".

 

Все стихи в данной подборке - последнее из опубликованного.

Кроме первого - наивного, "детского", глубокого ...

 

Ну. ПАГНАЛИ!

 

 

«Ветки маются в черном небе…»

 

Ветки маются в черном небе,

Страшно, страшно — идет гроза!

Мне бы в кресло, к печурке мне бы

И кому-то смотреть в глаза.

Слушать сказку или поверье

С привиденьями, с колдуном

И коситься, ежась, на двери

И на сосенку за окном.

И зарыться в пушистой шали,

Ощутив на спине озноб.»

И чтоб взрослые не мешали,

А боялись бы тоже чтоб!

Потому что на самом деле,

Хоть и страшно, но все мы тут.

Как бы сосны там ни шумели —

Колдуну меня не дадут.

Уж меня-то, меня, такую

Золотую, милую — нет!

Вот о чем я теперь тоскую

После всех пережитых лет.

Нет, бояться теперь опасно:

Забоишься, — пойдешь ко дну.

И «они», я знаю прекрасно,

Отдадут меня колдуну

.

****

Я, кажется, носом клюю над альбомом

Своих фотографий. А так берегла!

Куда ж их девать? Разослать по знакомым?

Пусть вспомнят: такая жила да была…

И будут валяться застывшие «миги»,

Пока молодые не вычистят дом,

Чтоб новые вещи, и новые книги,

И новые фото расставить кругом.

Знакомая мамы… А около – папа,

А шляпка-то, шляпка! Комичный наряд,

Такие носили лет сорок назад.

И все эти даты, событья, этапы,

А с ними же платья, причёски и шляпы –

В камин полетят.

 

 

 

Кошка

 

Наконец-то, кошка, мы с тобой вдвоём.

Погрустим немножко, песенки споём…

Будет синий вечер лезть в окно тайком.

Я укрою плечи маминым платком.

Я тебя поглажу и пощекочу,

Ты же мне расскажешь всё, что я хочу:

И про ту сторожку в тишине лесной,

И про то, что, кошка, мы сбежим весной.

Мы с тобой такие, мы с тобой – одни,

А они – другие, не поймут они.

Не поймут и скажут: – Ишь ты, как горда!

Улыбнуться даже стоит ей труда.

То даётся в руки, то лишь хвост трубой!.. –

Кошка, ведь от скуки любят нас с тобой! –

Лишь за то, что гладки, гибки да хитры,

За красу повадки, за азарт игры…

За уют, за сказки, за холодность глаз,

За скупые ласки – когти про запас…

А когда поверим – нас не захотят,

Выбросят за двери, как твоих котят.

Ничего, мы сами. Мы одни – и пусть!

Пусть томится с нами ласковая грусть!

Пусть ничем на свете нас не смогут взять,

Втолковать все эти «можно» и «нельзя».

Пусть в холодной злобе, когти затая,

Мы – игрушки обе. Обе – ты и я!

Мучай нас не мучай – мы всегда верны

Древней и дремучей радости весны.

И, как только ветер шевельнёт листом,

Так махнёшь вот этим шёлковым хвостом.

Я ж, глаза сощуря, – следом за тобой:

И в грозу, и в бурю, и с судьбою в бой!

 

* * *

 

Я думала, Россия — это книжки.

Всё то, что мы учили наизусть.

А также борщ, блины, пирог, коврижки

И тихих песен ласковая грусть.

И купола. И тёмные иконы.

И светлой Пасхи колокольный звон.

И эти потускневшие погоны,

Что мой отец припрятал у икон.

Всё дальше в быль, в туман со стариками.

Под стук часов и траурных колёс.

Россия – вздох.

Россия – в горле камень.

Россия – горечь безутешных слёз.

 

 

* * *

 

Манила, Адриатика, Гренада...

Экзотика, лазурь, сиянье льда...

Как были мы взволнованны, как рады

Попасть хотя бы мысленно туда.

Как мы водили по цветистой карте

Смешными пальцами в следах чернил.

Как тут же, в классе, на корявой парте

Цвели магнолии, искрился Нил…

Нам ровно ничего не говорили

Какие-то простые – Припять, Псков,

Мы просто засыпали, не осилив

Всех этих скучных рек и городов.

И вот теперь под знойным чуждым небом,

Экзотики хлебнув за все года,

Отведавши кусок чужого хлеба,

Мы так хотим, мы так хотим туда!

Туда, туда, где Псков, и Днепр, и Киев,

Где в пятнах не чернил уже, а слёз

Горят для нас названья дорогие

Огнём незабывающихся гроз…

Там нет ни пальм, ни фиников, ни рифов,

Там холод, смерть, страдания и кровь,

Но, слившись с ней обыденною рифмой,

Над всем горит и светит всем – любовь.

И над бесцветной картою застынув,

Прокуренными пальцами возя,

Минуя все моря и все пустыни,

Мы шепчем: – Киев… взят или не взят? –

Манила, Адриатика, Гренада –

Нам не нужны. Не нужен целый свет...

Одну страну, одну страну нам надо,

Лишь ту – куда нам въезда нет.

 

 

 

Идиот

 

 

…Кричи – не кричи…

 

Мария Визи

 

 

Так пусто, темно и скверно.

Такая глухая ночь!

Сам Бог не может, наверно,

Такому миру помочь.

В стихах у Марии Визи –

«…кричи – не кричи…» – так вот,

Над лестницей, на карнизе

Повесился идиот.

Он вырвался из барака,

Метался, и выл, и звал…

К нему ласкалась собака,

Но сторож её прогнал.

Увидел один прохожий,

Сказал: – Пусть поможет Бог! –

Но ты, Всемогущий Боже,

Как видно, помочь не смог.

А как же понять иначе?

Ведь сам он не виноват?!

Зачат был во зле и плаче,

И выброшен в Жизнь, как в ад.

Иль, может быть, ты доверил

Нам, людям, свои дела?

А мы закрываем двери,

Себя оградив от зла.

Кричи – не кричи: не слышим,

Совсем не до криков нам:

Мы «по веленью свыше»

Тебе воздвигаем Храм.

Пусть испускают крики,

Пусть топчутся у ворот…

Мы славим Тебя, Великий,

И ждём для себя щедрот.

 

 

 

На мосту

 

На том берегу – хуторок на поляне

И дедушкин тополь пред ним на посту…

Я помню, я вижу – сквозь слёзы, в тумане,

Но всё ж я ушла и стою на мосту.

А мост этот шаток, а мост этот зыбок –

От берега деда на берег иной.

Там встретят меня без цветов, без улыбок

И молча ворота захлопнут за мной.

Там дрогнут и хмурятся тёмные ели,

И, ёжась от ветра, мигает звезда…

Там стынут улыбки. И стонут метели,

Нет, я не дойду, не дойду никогда.

Я буду стоять, озираясь с тоскою,

На сторону эту, на сторону ту…

Над пастью обрыва с проклятой рекою.

Одна. На мосту.