Поэма одиночества

1

Когда об одиночестве твердят,

рисуя эфемерные картины,

я вспоминаю только свой расклад –

в пустой норе, где нет и паутины.

 

Всё на местах компьютер и моде′м

для многогранной связи с внешним миром,

где можно стать без видимых проблем, –

тираном, скоморохом, иль сатиром.

 

Ведь интернет имеет некий смысл

существовать в определенной роли:

кого-то воспевать, кого-то грызть –

и тех, и этих с небольшой любовью.

 

И лишь в тебе судилище и суд.

Ты можешь быть правдивым и притворным,

вливать добро и зло в один сосуд

с гримасой отвращенья, но покорно.

 

И осуждая, радуясь, хваля

пытаешься подумать и о Боге,

чтобы потом успеть сравнить себя

с печальным фотоснимком в некрологе.

 

Вот одиночество. Оно рождает хлам.

Цепляется за всё, как ветки сада,

и режет подсознанье пополам:

на то, что надо, и чего, не надо.

 

Всё это, так похоже на игру

в одну калитку, и в одни ворота,

а результат не важен поутру.

Существовать – и есть твоя работа.

 

В пространстве без друзей и без врагов

рождаются химеры фарисейства,

как у оленя без больших рогов

желание приобрести семейство.

 

Привычка отключает нервный срыв,

кодируя его под сожаленье,

под незаметный внутренний нарыв,

не требующий, впрочем, удаленья.

 

А что потом? Потом без всяких схем.

Окно в ночи. Фонарь. Зима-пустышка.

И доказательства житейских теорем,

что смерть, на самом деле, – это слишком.

 

2

Кто жил в квадратных метрах одиночек,

кто с бездной одиночества знаком,

кто собирал на сердце тёмной ночью

печали и тоски металлолом,

 

меня поймет, простит, и не осудит,

не заподозрит в завышеньи цен

при сбыте непонятных словоблудий,

как злобный цензор, ушлый референт.

 

Возможно, и не так меня воспримут.

У всех своё предназначенье слёз,

свой аргумент, дорога в Хиросиму,

и свой ответ на собственный вопрос.

 

Но общность есть, все в горестях похожи,

как спящие под снегом города.

Объединяет всех одно и то же:

веселье, радость, но ещё беда.

 

Не только встреча, но ещё разлука,

когда она приходит невзначай,

являясь словно мерзкая старуха,

выплескивает жалость через край.

 

А мы, стараясь выбраться из плена

своих убогих, ненавистных стен,

пытаемся найти проход на сцену,

где есть возможность новых перемен.

 

Вот снова день сомненьями исколот,

в нём люди беззащитны и слабы,

а над землёю кружит чёрный ворон,

и конь храпит, вставая на дыбы.

 

Июль 2015