ДУША КОММЕРСАНТА ОКОНЧАНИЕ

(«Здравствуй, чужая, милая)

«Быть настоящим мужчиной, это не значит подчинить себе женщину.

Это когда женщина сама желает быть ему покорной».

А. Дюма, французский писатель

(1802 -1870)

 

Как-то в конце рабочего дня неожиданно Пал Палычу позвонила Дуняша, попросив прийти к ней, когда для встречи появится свободное от работы время. Он очень обрадовался всегда ожидаемому звонку. Не откладывая встречу на потом, решил ещё поработать пару часов и отправиться к Дуняше. Так как его автомобиль находился на ремонте, к дому Дуняши Пал Палыч подъехал на оперативной машине.

От приезда Пал Палыча Дуняша не стала скрывать свою радость. Она положила руки на его вздрогнувшие плечи, и в знак благодарности, по-дружески, чмокнула в щеку, отчего у него по спине поползли предательские мурашки. Хотя на голове Дуняши находилась из чёрного кружевного гипюра косынка, а сама была одета в строгое чёрное платье, выглядела намного лучше, чем в первые дни страшного события.

Как умелая хозяйка, никогда не имевшая прислугу, Дуняша быстро организовала лёгкий ужин, во время которого, сохраняя молчание, помянули Геннадия и его водителя, выпив рюмку коньяка. Во время разговора Дуняша неожиданно огорошила Пал Палыча, объявив о своём твёрдом решении уехать с детьми к брату, в Англию. У неё нет сил находиться в доме, где каждая вещь напоминает о любимом муже, что заставляет её продолжать верить в его возвращение. По ночам, при раздавшимся стуке со двора, она вскакивает с постели и бежит открывать дверь в надежде увидеть на пороге Гену. Её встречает глухая чернота ночи, небо которой не всегда бывает усыпано звёздами. Забыв закрыть двери, от тоски и безысходности, возвращается к кровати, падает на неё ничком, и обнимая подушку, на которой спал Гена, не сразу засыпает чутким сном, чтобы услышать приход мужа. Утром подушка Гены оказывается мокрая от слёз. Ей начинало казаться, что Геннадий, незримо появившийся и исчезнувший, плакал вместе с ней, тяжело перенося их разлуку. «Павлик, дорогой,- обратилась Дуняша к ночному гостю, – Если я не уеду, я в конце концов сойду с ума, оставив девочек не только без отца, но и без матери. Помоги, пожалуйста, быстро оформить мне с детьми визу в Англию».

Пал Палыч возвратился домой, едва успев сесть на последний автобус. Не спавшая жена, вплотную приблизившись к входящему в квартиру Пал Палычу, поведя чувственными ноздрями, и уловив запах коньяка, требовательно спросила, где и с кем он пьянствовал глубокой ночью. Пал Палыч, не чувствуя за собой греха, откровенно сказал, что был у жены бывшего и ушедшего из жизни друга. В ответ раздалась с раздражением её короткая реплика: «Вот, и остался бы у неё ночевать, успокаивая в постели». Не успев ответить, Пал Палыч услышал, как жена за собой громко хлопнула дверью спальни. Первый раз в жизни Пал Палыч вслед быстро исчезнувшей жены громко крикнул: «Дура!» В эту ночь он спал отдельно от жены, на диване, стоящим в зале.

Улетая в Англию, Дуняша отдала Пал Палычу ключи от дома, разрешив им пользоваться по своему усмотрению. Прощаясь, они крепко обнялись и расцеловались в губы, не обращая внимания на улетающих и провожающих их друзей и знакомых. Через несколько дней об этом стало известно ревнивой жене, устроившей скандал с битьём посуды. Беспочвенные скандалы жены стали постепенно раздражать Пал Палыча и без того устающего на работе. Особенно ему было неприятно слышать, как жена доказывала, что теперь знает, почему он постоянно поздно приходит с работы, или не появляется вообще, а ей, как дуре, приходится ждать, когда он придёт домой, нагулявшись с распутными бабами. На уговоры Пал Палыча кричать потише, чтобы не разбудить дочек, жена никак не реагировала, продолжая со злостью выгребать на пол посуду из буфета. Проснувшиеся девочки, обнимая по очереди любимых родителей, горько плача, просили не ругаться. Глядя на их слёзы, Пал Палыч, физически крепкий мужчина, начинал чувствовать, как закололо в груди. Тогда он одевался, и не слова не говоря, уходил из дома, чтобы переночевать в доме Гены и Дуняши.

По договорённости с Дуняшей она из Англии звонила иногда Пал Палычу на работу, рассказывая о своём житье-бытье. Её брат с помощью своих хороших знакомых устроил в фирму, изготовляющей для глянцевых журналов избалованной английской публики фотографии красавиц-фотомоделей, получая очень хорошую заработную плату. Но для неё она ничего не значит, так как очень скучает по своей родине, никак не привыкнув к чужому менталитету, обычаям, быту, не родному языку и всему, что в жизни окружает человека. Девочки, наоборот, быстро адоптировались к новой жизни, и вполне довольны ею. Брат с женой, не имеющие детей, исполняют любую прихоть девчонок. Девочки категорически отказываются возвращаться домой.

Приехала Дуняша в свой город только через полтора года, будучи загруженной до предела работой фотомодели. Контракт, по которому ей платили большие деньги, не предусматривал длительный отпуск. Пал Палыч, не успев при встрече насмотреться на ещё больше похорошевшую Дуняшу, и вдоволь наговориться, уже должен был её провожать в другую, неведомую ему страну.

Время шло, а Дуняша не возвращалась. По кабальному контракту, который она, как доверчивый русский человек, подписывая, внимательно не прочитала, год обязана была отработать ещё в Америке.

Иногда Пал Палыч, поздно ночью, выпивая обжигающий кофе, подходил к окну, и разглядывая в небе безразлично сверкающие звёзды, чувствовал, как всё больше начинает скучать по голосу Дуняши. В такие минуты ему хотелось всё бросить и мчаться в какую-то дурацкую Англию, когтями уцепившуюся и не отпускающую от себя Дуняшу.

Почему-то в этот день Пал Палыч не находил себе место. Всё валилось из рук. Он умудрился выронить из крепких рук чашку с кофе, которая ударившись о пол, к его удивлению не разбилась, а тихо цокнула фарфоровым боком.

Плюнув на всё, что должен был выполнить за рабочий день, но не выполнил, Пал Палыч прежде, чем ехать спать в дом Геннадия, решил посидеть в ресторане, и слушая исполняемую ресторанным оркестром его любимую песню «Здравствуй, чужая, милая, та, что была моей», вспомнить годы молодости и друзей, рано ушедших из жизни. Пал Палычу очень нравилось, как чудесным баритоном эту песню исполняет Николай Щукин. У него есть фотография эстрадного певца с автографом и добрыми пожеланиями. Вместе с женой он не пропустил ни одного концерта Щукина, когда тот приезжал на гастроли в их город. Пал Палычу во время отпуска дважды удалось побывать на его концерте в другом городе.

Пал Палыч собирался направиться к двери, когда услышал, как в неё кто-то осторожно и негромко постучал. На его «Войдите», дверь не открылась. Но снова раздался тот же таинственный стук. Пал Палыч, подойдя к двери, резко её распахну. Перед ним стояла, мило улыбаясь всё такая же красивая, манящая к себе, Дуняша. К своему удивлению, Пал Палыч, будто с ней встречается каждый день, спокойно сказал, «ну, здравствуй, чужая, милая», и крепко обнял. В ответ Дуняша, обхватив его шею, молча прижалась к груди старого друга.

Они шли по ночному, с редкими прохожими, городу, не под руку, а, как молодые влюблённые, держась за руки. До самого ресторана никто из них не проронил ни слова, каждый думая о своём.

Как только, обращающая на себя внимание пара вошла в зал ресторана, оркестранты, давно и хорошо знающие Пал Палыча, сразу перестали играть какую-то сумбурную, не выразительную музыку, и заиграли «Здравствуй, чужая, милая».

Они одни сидели за столиком. Переполненные чувствами, не сводя друг с друга изучающих глаз, молча ожидали выполнение заказ. Как только был выпит первый бокал холодного, искристого шампанского с вброшенным в него кусочком шоколада, первой, прерывающимся голосом, заговорила Дуняша, задав вопрос, который Пал Палыч не ожидал услышать: «Павлик, почему в моём доме находятся все твои вещи?» Быстро собравшись с мыслью, он ничего не став придумывать, коротко ответил: «Я ушёл от жены, которая меня устала постоянно ждать с любимой моей работы, а я устал слушать её скандальные обвинения в измене». Дуняша, подняв бокал, снова наполненный шампанским, тихо проговорила: «Господи! Какие есть странные женщины, которые хотят, чтобы муж побольше зарабатывал денег, но всё время находился рядом с ними. Павлик, а я совсем другая. Я привыкла ждать мужа, сколь бы он ни отсутствовал. Совсем недавно, не обращая внимание на ухаживание мужчин разных сословий, национальностей и вероисповеданий, перестала ждать Гену, наконец убедив себя, что он никогда не вернётся».

Из ресторана они ушли под его закрытие. Всё в нём проведенное время, стараясь перекрыть звуки музыки и разноголосицу подвыпивших весёлых посетителей, друг другу подробно рассказывали, как прожили годы, прошедшие после последней их встречи.

Спускаясь под руку по ступенькам ресторана на улицу, Пал Палыч и Дуняша слышали, как музыканты им вслед исполняли «Здравствуй, чужая, милая…»