Вновь астрально-космический год переходит в отсчёт, где планеты шагают шеренгой,

словно армия Цинь в самый вычурно-венчанный май завершает крестовый поход.

То ли ночь так нелепо смугла, то ли облачный купол сгустился до цвета маренго,

чтоб умерить Яриле напор, в час обрядных закланий, сойти в день весенних постов.

Стражи племени тьмы тянут в недрах земли, в поймы прочные цепкие корни,

в изобилиях трав сорняком заселив ровный крой "крепостных" земляничных равнин.

Эти древние швы в рукавах паутин, что хитин саркофагов долин – крепче кровли,

только тучным, стихийных пророчеств набегам степной саранчи – иноходцев сродни.

И Белтайн разгорался. Беладонновым зельем дурман. Видишь, пышет очаг на пригорье?

Призывают Аврору-зарю с молодых парников вечно страждущих, тонущих в росах полей.

Это ль слёзы травы, то – есть плач Эвридик?.. Но любовным вином – не запитое горе.

Вновь сегодня всю ночь, как волчица под сломанным диском луны, надрывалась свирель.

Вон, костёр в полный жар – к облакам столбный дым... Три прекрасных счастливых сестрицы,

и, как сны не похожи на сны, разнопламенных солнц, да не схожи, что день и ночь.

Старшей кудри светлы – в лоск снегов, у второй – ярко-огненны, знаком зарницы.

Третьей – очи чернее, чем первая явь, где луны, на законный покой убывающей – дочь.

– Кто скрывает волнения трепет? Негоже совсем. Береги меня, Матерь вселенной!

Хоровод суеты – на постой, в круг встают на подножий разостланный мятый травы ковёр.

Та, чей локон белей, нежель майское утро – звезде опадающей: «Дéвицы, буду первой!»

Распылался, вдогонку шипя от невежества оных утех, в бенефис разозлённый костёр.

А вторая за ней. То не яркая молния, верно, вихрь пенье жарких "речей" нарушает.

Платья крой обожжён, но упрямой Невесты подол стерпит пламени тысяч обрядных костров.

И кричит рой зевак изощрённой и пьяной толпы: «Незадача-то – слишком простая!

Не в угоду Яриле, видать. Так давайте в огнище, ребята, побольше подкинем-ка дров».

Темноокая смотрит на страшное зрелище, ровен час, молча крестится. Видится – всё пропало.

То не козни судьбы! (Не взлететь выше туч).

Но куда? Разве лишь обойти стороной.

Есть ли странным безумьям предел?

– Статься, ведьма она! Побоялась, - толпа роптала, –

в нашем доблестном племени с часу первых смотрин, верно, быть тебе, девка, одной.

Кто слезами омоется?

Камни пруда заросшего, что тоску коротав под корявою ивою,

не топите печаль в глубине липких тин. Ветви скручены клеткою в вентерь, да стиснута грудь.

То ли ночь так темна, то ли марево звёздных расчётов угасло до чёрно-синего...

– Кто наложит на ведьму пороком заклятье с обетами – Вселенная, не забудь!

– Не ходи к ним на праздники, не кляни – супостат, тесный круг – зло иных суеверий!

Оный список стяжательств на Имени точен ли? В правых сумерках вечности – непогрешим.

Пусть им солнце восходит, слагаясь из жарких, дымящих костровищных тлений!

Пусть им Боги рождают уродцев –

подобных стогам из соломы вчерашней, горящих на жертвенных склонах безликих страшил.

– Отгорело? Забудется?

Знаешь ли, дни – острозубы, как псы. Иже лунные сны перелётны.

Что ты помнишь из сказок о вечном? Расскажи мне, на донышке сердца, об истинном мире,

по вере – добре и зле?

 

Вновь очаг на пригорье:

– Видишь, стелется дым по округе? То не пепел травы... злые люди сжигают мётлы.

 

Не умеют летать, бедолаги?.. Будут маяться по Земле...

 

 

© Кайгородова Светлана

/ iiijiii В Конце Тоннеля. 2020 /

 

* Белте́йн (также Белтайн, Бельтайн) — кельтский праздник начала лета, традиционно отмечаемый 1 мая.

 

В древнеирландском языке «tene» — «огонь», корень «bel-», возможно, означает «сияющий» и связан с именами кельтских богов Белена (Бела) и Белисамы, и таким образом, название праздника можно перевести, как «сияющий огонь», или «Огонь Бела».

Этому празднику придавалось особое религиозное значение. Он был посвящён богу солнца и плодородия Беленусу, которому приносили символические жертвы друиды, кельтские жрецы. Существовало поверье, что в дни праздника его можно увидеть спустившимся на землю.

 

Праздник отмечался разжиганием костров на возвышенных местах. Участники праздника проходили между кострами или прыгали через них для ритуального очищения. Девушки же прыгали через костёр, чтобы получить хороших мужей. Существовало также поверье, если девушка не перепрыгнула через костёр – её считали ведьмой.

Для разжигания костров обычно собирались определённые травы и ветви растений. Позже в обрядах стали сжигать мётлы и веники с целью защиты от тёмных сил и для очищения.

 

В христианские времена этот языческий праздник был вытеснен церковными праздниками: близкой по дате Пасхой, праздником Святого Креста (Roodmas) и днём святой Вальпургии.