Баллада
Владимиру Кострову
Холодный вихрь хлестал с налёта,
Был горизонт черней, чем тушь.
Казалось, притаился кто-то
На дне поблёскивавших луж...
Уюта меньше лишь в могилах:
Среди стволов клубилась хмарь,
Рассеять был ее не в силах
Повешенный на шест фонарь.
Тянулись чёрные волокна
В ту ночь от неба до земли...
Но всё-таки горели окна
В таверне, спрятанной вдали.
Дрова чернели, жаром вея,
Камин потрескивал, горя,
И становился розовее,
Чем солнце в вечер октября.
Ночь кралась на кленовых лапах,
Горящих жёлтым на земле,
И разум мучал тёплый запах
От супа в мисках на столе, –
Усталости паучьи сети
Он с сердца снимет, как рукой.
Казалось, каждого на свете
В таверне этой ждал покой...
Но что за звук летел с окраин,
Зачем терзали глотки псы
И отчего ее хозяин
Смотрел со страхом на часы?..
Октябрьский ветер за стеною
Стонал, как поражённый зверь
За леса полосой сплошною...
Обитая железом дверь
Влетела в стену от порыва;
Мелькнул в окне вспотевшем конь –
От ветра развевалась грива,
Как чёрный колдовской огонь.
От шляпы до сапог объятый
Тем светом, что лила свеча,
Таверны хмурый завсегдатай
Вошёл, клюкой о пол стуча.
Был страшен облик невесёлый:
В пустых глазах тоска цвела,
И куртки походили полы
На два трепещущих крыла.
Хозяин прошептал «Чего вам?..»,
Хоть тайна и была ясна:
Он удостоен был лишь словом,
Тяжёлым, как свинец: «Вина».
Таверны хмурый завсегдатай,
Как тень стоявший у дверей,
Снял с плеч широких плащ измятый,
Добавив лишь "И поскорей".
И вот – с огнём в бесцветном взгляде
(Бесцветном, или же пустом?..),
Блестящей тёмно-красной глади
Касался приоткрытым ртом.
Взгляд запылал. Он тьму обвёл им,
Он скулу кулаком подпёр
И тем же голосом тяжёлым
Завёл знакомый разговор:
«Как встарь, воспоминанье жгуче –
То было много лет назад:
Казалось, что по небу тучи
Как по воде в реке скользят.
Угрюмый лес пылал багрянцем,
И листья падали, шурша.
...Ты был безродным оборванцем,
Чья жизнь не стоит ни гроша.
Услышь меня, я буду строгим:
Ты продал душу мне тогда!
С тех пор ты обзавелся многим,
Прошли, как день один, года...
Богач и семьянин примерный,
За столько миновавших дней
Ты обзавелся и таверной,
И тем, что подается в ней.
Я спрятал купленную душу.
В бутылку доброго вина!..
Я уговора не нарушу –
Когда закончится она,
Тогда, заметить не премину:
Тебе придётся умереть.
Она пуста наполовину,
А может быть, полна на треть...»
И Дьявол, улыбнувшись сладко,
Исчез тотчас в октябрьской мгле,
И не было ни отпечатка
На мокрой от дождя земле.
