Ты сидишь перед костром в лесу, ты, мыслящий. А вокруг много всего и одновременно пусто. Пусто потому, что ты ощущаешь такую седую древность, что даже холод – не холод по сравнению с ней.

 

Нет ничего привычного, деревьев нет. А если есть, то другие. Камни не те, звезды в небе иначе расположены. А может, и небо другое... Потому, что все непрестанно меняется, но ты все это видел.

 

Только огонь все такой же.

И холод.

И человек, что сидит перед огнем.

 

Это было так давно...

 

Так давно...

 

Только печалью можно это выразить, глубокой, как одиночество.

Ты сидишь – и никого.

Нигде...

Никогда...

 

Меняется твоя одежда, твоя речь, твое тело. Меняются планеты, горы, деревья. Меняются измерения, законы, времена.

Только взгляд твой не меняется. Он все так же наполняет языки огня печалью одиночества.

 

И холод, что неизменно обнимает тебя за плечи. Он проникает сквозь брезентовую куртку, сквозь пластины мягкого теплого металла, сквозь дырявую шкуру пещерного медведя, сквозь облегающий синий пластик, сквозь куртку из оленьей кожи с красивой бахромой. А снежинки порывами ветра проносятся мимо твоей головы, оседают на усах и бороде.

 

И сквозь это все неизменным проносится только огонь в круге камней и человек, сидящий перед ним на земле и протягивающий к нему руки. Небольшой круг света от пламени и тьма за ним. Холодная бездна мрака.

 

Ты ищешь.

 

Ищешь уже вечность.

 

Ты умирал, рождался, снова умирал, снова рождался. В разных телах, в разных мирах... Вереница твоих жизней, как цепь, спущенная с незримых слепящих высот древности в глубину будущего, задернутую пеленой тьмы времени, холодной, как черный кварц горных глубин.

 

Твой поиск вечен, как и вечно знание того, что тебе не найти это никогда.

 

Никогда.

 

В круг света осторожно ступает большой снежный волк. Он жадно ловит блики света, игру теней на твоем лице в красных отсветах костра.

 

Что-то шевельнулось у тебя внутри. Тебе страшно. Страшно оттого, что ты не испытываешь страха смерти. Ты устал умирать. Ты устал рождаться.

Ты так устал, так устал...

 

Ты смотришь в серые глаза волка и видишь в них холодный космос. Жажду, которую нельзя утолить, пустоту, которую нельзя заполнить. Тишину столь глубокую, что она звенит, как клинок ветра внутри каньона. Только этот звук не заглушить ничем, он внутри тебя, пробирает тебя до костей, как холод, от которого даже твое время застывает, пронизанное иглами боли. И даже боль исчезает, поглощенная великим звенящим ничем, необъятным мраком холода бесконечности.

 

Это – твои глаза.

 

В них – твоя печаль. Твое одиночество.

 

Волк исчезает. Его никогда не было, есть только ты и твои призраки, твои тени, твои агенты бесконечной вереницы миров. Они – как прибой, накатывают и снова отступают. Они обволакивают весь мир, все уголки твоего сознания, силясь отыскать эту искру. Эту заветную искру чего-то иного!

Мгновение – и их смывает волной смерти.

 

И все сначала...

 

Снова, снова и снова…

 

Твой маленький плот подплыл к плоской грани серебряного зонга, ты голый по пояс, с коричневым загаром, ты отдираешь своим обсидиановым скребком раковины моллюсков, что прицепились к безупречной грани зонга. Твои руки в порезах, а на зонге ни царапины. Он огромный и пирамидальный. Двести метров в высоту? Триста? Такой же, как и все остальные, что ровными рядами выстроились в бескрайнем океане. Их сотни, тысячи. Кто их создал? Какие народы, цивилизации? Для чего? Но ты просто собираешь моллюсков, чтобы прокормить свою семью...

 

Ты несешься на резвом белом скакуне, из-под его копыт взвивается пыль дорог и песок пустыни. Твой халат в золотых узорах, на поясе кривой меч, а за пазухой письмо, скрепленное красным сургучом. Шесть налетчиков остались лежать за поворотом в луже собственной крови. Тебя хорошо обучали. Судьба Сирии в одной бумаге. Ты скачешь во весь опор. Только бы успеть!

 

Твой космический корабль дымится позади. Твой шлем разбит. Ты сидишь перед костром, в котором горят куски пластика и фрагменты местной растительности, и зашиваешь длинную рану на своей руке. Твой напарник здесь же, но он мертв, скончался от потери крови. С рассветом тебе отправляться на северо-восток. Твой сканер засек там упорядоченное электромагнитное излучение. Триста семьдесят километров по незнакомой земле. Дойдешь ли ты? Найдешь ли ты там что-то?

 

Ты медленно открываешь глаза, и вот ты снова сидишь возле костра.

И тьма вокруг.

И холод.

И снежинки заплетаются узорами ветра.

 

К тебе осторожно подходит синий мохнатый паук с двенадцатью ногами. Он размером с голову серого медведя, который тоже стоит здесь. И длинная изящная ящерица размером с лисицу с четырьмя перепончатыми крыльями на спине. Ты вспоминаешь, что она называется Зьянш в мире Нурсайн.

 

Это было так давно...

 

Так давно...

 

Они жадно смотрят на тебя, на единственное живое лицо во всей вселенной, во всех временах, на блики света теплого огня отраженные на нем. И в глазах всех их ты видишь все тот же бесконечный и холодный космос. Все тот же мрак. Все тот же холод и пустоту.

 

Ты один.

И ты ищешь.

И ты будешь искать до тех пор, пока существуешь.

Пока существуешь...

 

И когда-нибудь, когда время затвердеет, как кости младенца, тогда ты найдешь.

Но это будешь уже не ты.

Ты будешь рожден.