Заметив с высокого берега катер, рассекающий водную гладь, мальчишки рванули вниз по косогору... Все знали, что от этого спасательного кораблика бывают здоровенные вихрастые волны, и мчались для того, чтобы, отплыв немного, качаться на них к верху пузом...

Санька вырвался вперёд и, захлёбываясь от смеха, снимая на бегу рубаху, размахивая ей, как флагом, кричал капитану: «Дядь, дядь... Прибавь ходу..!»

Усатый дядька за штурвалом, сам бывший когда-то таким же пацаном, понял его жесты, помахал в ответ и добавил оборотов движку. Катер заурчал сильнее, наддал... На радость детям, вырастая словно живые, к берегу протоки покатились длинные голубые барханы...

Бросив на песок одежду, впопыхах разувшись, мальчик забежал в воду и со всего маху наступил на отколотое донышко водочной бутылки, стоявшее на дне... Вода вокруг ноги моментально сделалась розовой и Санька, вскрикнув от боли, упал, как подкошенный... Волны накатили тут же... Играя, стали кувыркать пацанёнка... Выползая на четвереньках обратно, малец нахлебался немного речной водицы и, скуля, присел у кромки... Всей ватагой пацаны обступили мальца, вытаращив свои глазёнки... Острые края, пробившие насквозь маленькую ступню, почти отделившие от неё мизинец, торчали страшными стеклянными клыками... Вытаскивать осколок было страшно, и никто из пацанов на это не решился... Тогда Санька выдохнул, зажмурился и выдернул донышко из ноги... Кровь, бежавшая до этого струйкой, хлынула из раны, и мальчик зажал ступню рукой... Посидев, он, морщась от боли, замотал ногу чёрными трико, затянул узел из штанин и захромал вверх по склону... Друзья стали помогать ему, поддерживая под руки... Соседский Ванька, которому досталось нести рубаху и сандалии пострадавшего, побежал вперёд, чтобы предупредить домочадцев о случившемся...

 

В старом домике у маленького окна за обеденным столом сидели трое... Хозяйка — крепкая ещё старушка, её сын — молодой парень и красавица сноха... Бабка, заправляя сметаной окрошку, переживала, что нет внука, оставленного ей на попечение старшим сыном... « Где этот шалопай носится..? — говорила она с чувством и стряхивала сметану с ложки в хлебный квас...— Вот же неугомонный..! Сказано ему было, чтобы к обеду пришёл, так нет же — поди, на реке опять..."

Дядька сорванца, нарезая хлеб, успокаивал свою мать: "Куда он денется..? Захочет кушать — придёт! " Сноха кивала головой, поддерживая мужа... Ходики на стене мерно отсчитывали второй час дня... На циновке у печи растянулся кот... По дому разливалась июльская жара и сонное настроение...

Вдруг перед окном появился запыхавшийся, растрепанный соседский Ванька... Не в силах вымолвить ни слова после забега, он поднял над головой Санькины сандалии с рубахой и вытаращил глаза...

Старушка уронила в банку со сметаной ложку и схватилась за сердце... Её сын поперхнулся, стал кашлять, бить себя в грудь... Сноха побелела лицом…

С какой то невыносимой болью и отчаянием в голосе хозяйка потянула высокую ноту: «Утонууул...» Ванька за окном ещё больше выпучил глазенки, стал мотать головой и показывать сандалиями в переулок. Все выбежали из дома, стали спрашивать Ваньку, в чём дело, трясти его за плечи, и в этот момент в распахнутую калитку, словно раненого бойца, ребятня втащила Саньку... Трико на его ноге набухло от крови и капало на пыльную траву яркими пятнами... Дядька схватил племянника, занёс в дом, размотал повязку и велел жене принести йод. От слова «йод» Саньке стало не по себе... Он, поморщившись, стал гундосить: «А может так пройдёт, дядь Сань?» «Не пройдёт! Терпи!» — сказала успокоившаяся бабка... Потом порезанную ногу залили йодом, забинтовали потуже и велели Саньке лежать спокойно в постели...

Санька лежал, чувствовал, как в ноге словно молоточком бьётся что-то, и слушал, как бабушка говорила, мол, этого Ваньку неплохо бы выпороть за то, что чуть не свёл её в могилу... Стоявшие во дворе пацаны тоже услыхали это и от греха подальше вслед за Ванькой улизнули подобру-поздорову...