"В списках не значился, или Откровения Святого Николая

«В списках не значился, или Откровения Святого Николая»

Повесть летних времен.

«Дивен Бог во святых своих».

«К «Житиям русских святых», как к историческому источнику, следует относиться с большой осторожностью». Н.И. Костомаров

– Творишь, крамольник? Иван оглянулся. Перед ним стоял беленький, христианского образца старичок. - Простите, Вы откуда? – Спросил ошарашенный Иван. - С иконы слез, - тряхнул бородой старик. И точно! У висевшей набок иконы, Святителя Николая, киот был открыт и под ризой пусто! – Святый Угодниче Николае, моли Бога о нас! – запричитал Иван, кланяясь и крестясь в пол. Сомнений не было: ему, во плоти, явился сам Николай Угодник! – Не надо куплетов! – Замахал руками Святитель. – Слышать их не могу! Я к тебе как человеку пришел - по душам поговорить. Разумеешь? И без всяких, там, кондаков и акафистов. Святость святостью, а в жизни, брат, я мужичок простой. Шутки люблю, разговоры.… Поэтому и зови меня просто - Николай Феофаныч. – Слушаюсь, Феофан Николаич, - вконец смутился Иван. Пригласив Угодника в трапезную (кухню), они сели ждать закипающий чайник. – Ты «еретик» известный, - начал Святитель, накладывая в вазочку варенье, - и своими «художествами» на десять анафем уже заработал. Так что живи себе спокойно и тут я тебе не судья. У меня, брат, своя печаль на душе лежит, которой, вот так, с кем попало, не поделишься. С церковниками - книжниками, да фарисеями – уж, точно. А тебе, к примеру, рассказал бы… Интересно?! Ну, тогда слушай! – И, отхлебнув чай, он щелкнул сушкой…

1. - Вот, говорят: «Мертвые сраму не имут». Не верь! У Бога все живы, а значит и срам тоже. И этот срам, особенно для Святых, - хуже горькой редьки, если у кого, из них, совесть еще сохранилась. Должность святого, скажу тебе, брат, - штука прехитрая для божьих людей. Одних она вводит в соблазн, давая ложную надежду, других - выдает за тех, кем им быть не положено по штату, или образу постыдной, неказистой жизни. А есть, брат, такие святые, которых и на свете-то никогда не было. Взять, к примеру, меня. Имею я право называться Святым, если в моей биографии сплошные белые пятна и концы с концами не сходятся? То-то и оно!.. По «Житиям-то Святых» выходит, что я после Бога на втором месте! Появился, мол, на свет в ликийском городишке Патарах, во второй половине III-его века, а чудесами стал увлекаться, еще не родившись. И будто бы, во время своего крещения, три часа кряду и без всякой поддержки, простоял на своих сорокадневных, младенческих ножках! Чем не Будда?! Папенька с маменькой воспитывали меня в строгости, смирении, терпении и прощении обид, незлобивости, скромности, стыдливости, покорности и молчаливости. Немудрено, что после их смерти я тут же пустил все, нажитое родительским потом-кровью, состояние по ветру. Зачем? А затем, что впереди меня ждали интереснейшие путешествия! «И носило меня, как осенний листок…» Да, все, как в песне. Особенно нравилось мне «носиться» по морям: укрощать всякие штормы и бури, повелевать ветрам, спасать корабли, воскрешать мертвых моряков, ходить по волнам, исцелять больных и бесноватых. А еще, брат, любил фокус на публике показывать: из воздуха - вино делать. Обожали меня за это матросы! Вот, оказывается, каков я был! Н-да…. Наплававшись вволю и не успев сойти на берег, был тут же избран в местные архиепископы города Миры; попал, что называется, с «корабля на бал». С этой поры, праведная и чудотворная жизнь моя вошла в активную фазу. Как писали церковные сочинители - был я кроток, незлобив сердцем, смирен духом, милосерден, терпелив и чужд всякой надменности. Запомни мою характеристику, Ваня, мы к ней еще вернемся. Прожил долгую, плодовитую жизнь и умер в глубокой старости, продолжая вытворять замысловатые чудеса. После блаженной мифической кончины и посмертных злоключений, нетленные и мироточащие мощи мои оказались в храме города Бари. В настоящее время являюсь генеральным Святым всея Руси и первым заместителем пресвятой Троицы! Спрашивается, какого еще рожна мне, старому чудаку, надо? Пользуйся себе на здоровье всеми положенными святому ветерану благами, да почивай на лаврах «небесной славы!» Так, нет! Дудки! Срам покоя не дает! Совестно верующим в глаза смотреть. Обидно, брат, что не за того меня люди принимают, не в обиду попам будь сказано. Опять же, компромат на меня кой-какой имеется. А по нему выходит другая, совсем не сказочная история. И Феофаныч раскрыл перед Иваном, неизвестно откуда взявшуюся, папку формата А-4, с бледным лиловым грифом.

III

- Итак, что мы имеем с «гуся»? А имеем, брат, то, что никаких сведений обо мне, как исторической личности, нет. Нет! Как тебе это нравится? Возьмем, к примеру, - он зашелестел страницами, - известного церковного историка и моего современника - Евсевия Кесарийского, жившего в 260-340 годах. Этот графоман умудрился до мельчайших подробностей охватить церковную жизнь той эпохи, а про меня, грешного, - ни слова! Мало того! Гробовым молчанием обошли мою персону: арианский историк Филосторгий, Сократ Схоластик, Созомен, Феодорит.. О других я, уж, и не говорю! «Прокатили» летописцы угодничка-то божьего, чья слава тогда гремела на весь христианский мир!.. Ладно! Пойдем дальше. Вспомним знаменитый скандал с мордобитием на первом Вселенском соборе в Никее в 325 году. Слыхал о таком? Здорово тогда я «накостылял» Арию! И все так кротко, благочинно! В моем акафисте еще об этом поется: «…Радуйся», - мол, - «Ариа возбесившагося от Собора святых отгнавый…» Помнишь? Только радоваться, брат, тут нечему. Каюсь, не был я на той Вселенской конференции. В списке 318 приглашенных участников моего имени нет, а депутатом от Ликийской церкви был совсем другой товарищ. Спрашивается, если меня там не было, то, как же я умудрился набить морду диссиденту Арию, будь он трижды неладен? Не помню я этой драматической сцены, хоть убей! И видный историк, мой якобы «соратник», Афанасий Александрийский тоже не помнит. А ведь он был на том заседании и уж наверное черкнул бы обо мне пару лестных строк в своей стенограмме. Случай-то для церкви не пустяшный! Ты пей чай, слушай, да на ус мотай. Дальше будет еще занятней. Звание архиепископа я получил в III веке, а титул этот церковь утвердила только к концу IV, то есть, уже позже моей приснопамятной кончины. Выходит, брат, куда ни кинь – всюду клин. Но, мир не без добрых людей! Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Слава Богу, нашлись таки молодцы, открыли очи на торжество божьей правды, сорвали тайные завесы лукавства с воссиявшей истины! В XVIII веке, роясь в фондах ватиканской библиотеки, дотошный католический епископ Фальконий обнаружил рукопись с «Деяниями святого Николая». В этих «деяниях» вся моя праведная жизнь с самого зачатия. Только вместо моего Николы, архиепископа Мирликийского, там значился... другой Никола - епископ пинарский, живший в ликийском городе Пинары в VI веке, при государе Юстиниане. Этот Пинарский «чудотворец» и стал ключом к разгадке темных сторон моей личности. В начале XX века, еще один дотошный, но уже немецкий исследователь и ученый Г. Анрих, в своем двухтомном труде, доказал, что «Житие Николая Мирликийского», слово в слово, списано окаянными церковными борзописцами с «Деяний святого епископа Николая Пинарского», жившего в том самом VI благословенном веке. Списали подлецы, разумеется, по чьей-то злой воле. Теперь, Ваня ты понимаешь, почему ни один уважаемый историк III-IV веков даже не заикнулся обо мне. И кто я и что я теперь? На кого мне идти жаловаться и вообще, что из всей этой чертовщины следует? А следует то, что за одной ложью обязательно должна скрываться другая. И пора, брат, вытащить ее на свет божий!

- Как там у вас, гражданских: «Голосуй – не голосуй, все равно получишь…» Вот именно, это самое! И у богомольцев так-то: «Молись-не молись…». Ни у вас, ни у нас – сегодня правды не найдешь! «Божьи» угрозы: «Не собирай себе сокровищ на земле!», «Не укради!», «Не судите, да не судимы будете!», «Терпением спасайте души ваши!», «Любите врагов ваших!»,… сочиняли не для властей. Это устав для народа! «Хамов» - по библейски. Запутать хотят человека, запугать! Во духа нищего претворить. Таким-то командовать – одна забава! Скажешь ему: «Вези!», - везет. Скажешь: «Всякая власть от бога» – и он за нее, подлую, лоб расшибет! А прикажи: «Радоваться!» - тут, уж, тебе, - «Веселится и ликует весь народ!» По пословице: «Где умному горе, дураку – праздник!» И пока мужик крестит лоб и чешет затылок, Божья власть насобирала, наворовала и нахапала-то себе сокровищ столько, что места на Земле-матушке свободного не осталось! На Луну, вишь, собрались!.. А для кого писано - «Не сотвори себе кумира»? Кумира не сотвори?! Да ими, чертями, трубы можно затыкать, - девать некуда! И я, брат, кумир, а что толку? Пользы-то от меня народу не больше, чем от президента молока, который… тоже - кумир! И смех, и грех! Сколько веков прошло, а «безобразие и ныне там!» Как разлучили народ с родными-то в доску богами, посадили на их место одного, чуже - странного, тут оно и началось! Оказалось, что приезжий «истинный Бог света и любви» на дух не переносит человеческое счастье, а всю эту любовь – «в гробу видел», поскольку жертвы берет только горем и слезами... Горем и слезами! – Феофаныч поник головой и на секунду замолчал: – «Выбирая богов, мы выбираем судьбу», говорили в древности. Хорошо, когда выбирают! А если тебе «навязывают» мечем по шее?! Это я о диктатуре христианства. С чего началась вся эта - «его же царствию не будет конца?» Появился трон с «помазанным божьим». Появились церкви, кабаки, суды и тюрьмы. Появился «Закон» с правом унижать человека, решать – казнить его, крестить, или миловать. Не случайно, брат, христианская ЧК, первым делом, узаконила «смертный» грех. Церковь без греха, что колорадский жук без картошки. Она же (ЧК) прикарманила себе материальные ценности, храмы, должности, звания и права, конфискованные у поверженных и потопленных в крови «поганых языческих идолов»! Что это, если не рождество «нашей» уголовной эры? Ты спросишь: «А как же, мол, невечерний свет христианской любви, заря вечной жизни и все такое?..» ...Верно, брат! Был свет!.. От людей, горящих на кострах, не пожелавших принять чужую, чуждую веру. Да и что нового могло предложить христианство "варварам", кроме «вечного ада» и призыва: «Спасайся, кто может»?! Поэтому попы и "передрали" все остальное у древних богов, включая праздники и... кресты.* Что называется: «Пришла беда - отворяй ворота!» Попал «под раздачу» и я, родства не помнящий Николай, с чужой легендой и под христианским «куполом». Был назначен святым оперуполномоченным по работе с бывшим языческим населением. Меня одного поставили на дождь, урожай и скотоводство! И это были только «цветочки». А «ягодки» будут в следующей главе. Ты, Ваня, завари еще чайку, а я быстренько. Где у тебя…?

– На чем я остановился? – спросил Святитель, дуя на дымящееся блюдце. - На том, Николай Феофаныч, что Вас поставили на скотоводство, – робко улыбнулся еще не совсем пришедший в себя Иван. – Точно, брат! «Блажен, иже скоты милует…» Плохо, когда сам - «Аз есьм скот…». Цветочки… Ягодки... Ага, вспомнил! Вскоре, из языческого культа, стали мне «шить» культ личности христианской. Я сначала думал – шутят. Но тут, как орехи из мешка, посыпались на меня «факты моих ярких чудес». Это сейчас при церквях служат сотни святых и полусвятых, штатных чудотворцев. А, в те годы - христианство остро нуждалось в кадрах. Поэтому, когда шайку языческих главарей: Посейдона, Нептуна, Афродиту, Афину и Артемиду «оптимизировали» без христианского суда и следствия, на их место срочно потребовался надежный и проверенный святой. Церковное политбюро единогласно утвердило мою кандидатуру со всеми вытекающими, языческими полномочиями! Ты только подумай, брат: «Из грязи, да в князи!» Простой, безродный мужик с липовой биографией и, вдруг, – архиепископ, да еще на короткой ноге с самим богом! Я радовался, как дитё! «Дитё» и есть!.. Первые опытные чудеса на ниве сельского хозяйства принесли свои «плоды». Клюнул на меня народ! Признал - за «простоту и отзывчивость». Стал я для него милее самого бога Саваофа! У того вечно своих забот полон рот, попы все больше требами, да благовонными костями промышляют, ну а мне так выпало – людям жизнь облегчать. И побежала, брат, моя слава впереди меня! К делу подключили рекламных - блаженных и юродивых агентов, каменщиков, столяров, богомазов… Ты не считал, сколько церквей, монастырей, приходов и пределов понагорожено в мою честь? А сколько икон намалевано? И не трудись, брат. Во всех этих «чудотворных» Николах: Мокрых, Ратных, Льняных, Явленных, Великорецких, Зарайских… сам черт ногу сломит! Я тогда еще не разбирался во всей этой церковной «каше». Решил: «Начальству видней! Раз одного Николы им мало, пусть наладят массовый выпуск «Никол». Это, уж, потом меня один знакомый святой просветил. А в начале!.. Ты не верь, что «двум господам» не служат. Служат, брат, да еще как! Если дело касается барыша. Получилось все, как в поговорке: «Без меня - меня женили!» По чьей-то указке сверху, сам того не ведая, стал я угождать всем без разбору: и вашим и нашим, и правым и левым, и своим и чужим! То есть, превратился в беспринципного чудотворного карьериста, поправшего основы Христианской морали и Библейский кодекс чести! А может чего и похуже!.. К тому времени я уже управлял планетами, физическими законами, природными катаклизмами, включая сюда и ресурсы. Вместе с этим занимал пост генерального Святого «всея церквей», духовно патронировал ведущие отрасли буржуазно-промышленного хозяйства, а также – общественную и частную жизнь граждан. Короче говоря, – стал «Святым на все руки!» Как, вдруг!.. Замучил, Ваня, я тебя своими разговорами? Извини, брат, наболело! Осталось немного, потерпишь? – Не только потерплю, Николай Феофаныч, но и ужин Вам сейчас быстренько приготовлю, - сказал Иван. – Одним чаем сыт не будешь! Проголодались, наверное, за сотни лет? – И не говори, родимый! Попостился! Всю жизнь обожал украинский борщ, блинчики с творогом… и всю жизнь питался «святым духом», - вздохнул Феофаныч… - Ну, что? Перейдем к следующей главе моей исповеди? А название ей будет: «Изнанка чудотворной деятельности», или «За что боролись!..

- Для этого вернемся, еще разок, к моему служебной анкете: «И незлобив-то я сердцем, и ласков, и чуток, и смирен, и скромен, и кроток, и стыдлив, и покорен, и милосерден, и чужд всякой надменности!..». Эка, слов-то у них сколько, Господи! Добавь сюда же «богоугодные мысли, переполнявшие душу священным трепетом и духовным благоуханием»! «Слова, слова!..» Сколько благородных и прекрасных дел нужно натворить, чтобы заслужить такие утопические, богодухновенные слова! Давай-ка, брат, от этих сладострастных церковных куплетов перейдем, наконец, к их практической стороне и посмотрим – так ли, уж, они хороши, - мои прекрасные, благие дела? 1. «Незлобив сердцем… Кроток…». – Это я-то?! С огнем и мечем, прошедший свой «боевой» путь, разорявший и обращавший в прах языческие храмы и лично руководивший карательными экспедициями против несчастных инаковерующих! А тот случай с бедной христианкой из Дорогобужа? Нужда заставила женщину работать в Престольный день Николы зимнего! Мог я, по-твоему, смириться с таким свинским отношением к Святому празднику, тем паче – собственному?! Ни, боже мой! Поэтому и проучил святотатку: разметал ее дом, а саму вышвырнул на мороз, покарав тяжелыми болезнями и нищенством. Будет помнить «доброго» Николу! 2. «Милосерден…» - Еще того «чище»!.. Меня, как ты помнишь, назначили генеральным покровителем водных просторов, стихий и водоемов, а также всех водоплавающих и снующих в них крейсеров, матросов, рыбаков, водолазов, дрейфующих на льдинах, сплавщиков леса, ихтиологов, морских торговцев и путешественников, байдарочников, яхтсменов и просто случайно заплывших. Все те, кто, потеряв берега, тут же обращались ко мне за помощью, выходили сухими из воды, побеждали морскую стихию, возвращались домой с богатым уловом, им сопутствовал успех в торговых делах. Примерно так описывают мои чудеса на водах - «Жития святых». В то же время, «Жития» стыдливо умалчивают о неподдающемся учету количестве мореплавателей, которые с именем Святого Николая на устах пошли… на дно. В бездне морских пучин упокой с миром, Господи, их раздосадованные души!.. Нигде не найдешь ты сведений и о моем покровительстве и симпатии к самым подлым, ненавистным разбойникам – морским пиратам. И чувство это, надо признать, было взаимным! Факт! «Добрый вор без молитвы не украдет» - говорли в народе. Возвращаясь из очередного круиза, отчаянные хлопцы каждый раз возносили мне хвалу за благополучное плавание и удачный исход «дела». А как иначе? «Всюду люди, всюду человеки!» Это и есть, брат, то самое милосердие по-христиански! Следующий пункт. 3. «Стыдлив…» – С какой стороны взглянуть. Если по-человечески, - верно! За свой многовековой, чудотворный стаж я мало чего испытал, кроме стыда и срама! Поэтому и пришел к тебе! Что касается официозной стыдливости дивного чудотворца, то это, извините, будет уже - чистый формализм и грязная клевета! «Житийным» летописцам хорошо известно, что кроме бескомпромиссной борьбы за светлые христианские идеалы, нравственную чистоту и счастливый брак, мне, по совместительству, приходилось трудиться на поприще плотских утех - в качестве избранного, почетного духовного наставника женских трудовых коллективов при публичных домах и домах терпимости. А равно иже с ними. Будь у меня хоть капля этой самой стыдливости, стал бы я угождать и богу и черту одновременно?! С ответом не торопись, брат. Сказано ибо: «У святых отцов – не найдешь концов!» Что там дальше на очереди? 4. «Чужд всякой надменности. Смирен… Скромен… Милостив… » - Да-да, особенно милостив! Тут же предо мной встает чудотворный образ Николы Можайского. Это тот самый Никола, который во все времена считался любимым покровителем и опорой всяких там феодалов, царей, князей, графов, попов, помещиков, губернаторов, жандармов, торгашей…. - от праведного народного гнева! Именно он (я, мы) благословляли власть на усмирение, подавление и кровавую расправу над угнетенными, недовольными трудовыми массами. Отсюда и внешность у нас на «Можайской» иконе слегка свирепая! А для еще большего устрашения черни мы держим в руке вострый меч! Хорош «кроткий, милостивый мальчик»?

VII

- Вот так, Ваня, я и «прожигал» всю свою жизнь: «В отраженьи лампад, за иконным стеклом, под сияющим нимбом над скорбным челом». Имея почет, славу, неограниченную духовную власть, и безграничную зону влияния, я ничего не приобретя для своей души, для своей совести! За какие бы государственные и общественные дела я не брался, все шло прахом! Тебе не надо объяснять, в каком состоянии находятся сегодня экономика, промышленность, сельское и лесное хозяйство, образование, медицина, семья и школа…. А кто за это в ответе? Я! Святитель Николай! Чудотворец и Угодник Божий! Покровитель матушки-России! В этом - личная драма, пойми! И этот самый срам! Срам на мою святую голову! Ведь страждущие-то мне верят! Скорбящие - уповают! А что дам я просящим когда сам – «нищ и убог есьм»! «Уравнение со множеством неизвестных». «Ценою даже самой маленькой лжи - правды не купишь!» - рече мудрец! Верно сказано, брат! Потому-то, все так и неладно у меня: климат испорчен, реки высыхают, леса превращены в пустыни, поля – в свалки; а птицы и лошади – под угрозой! Как, впрочем, и обездоленный российский народ, в «попечителях» у которого я числюсь. Да что народ!.. Тезку своего, Помазанника божия и Самодержца российского, Государя-Императора Николая свет Александровича Романова, со всем его почтеннейшим царственным семейством, уберечь не сумел! Стыдно сказать - расстреляли их величество под самым моим святым носом! Вот тебе, брат, и «Боже, царя храни!..» Теперь, вишь, он со мной и не здоровается. Эх..., да что уж!..– Феофаныч махнул рукой и встрепенулся. - Все, Ваня! На этом – Аминь! Благодарствую за чуткое внимание, ангельское терпение и прости, коли что не так! Будет желание, напиши о нашей встрече, в чем повинился я перед людьми. Пусть знают, с кем имеют дело и чтоб не думали обо мне совсем ,уж, скверно. Прощай! Живи своей головой и убегай всех этих «пророков», в какие бы одежды их не рядили. Письмо свое оставляю у тебя. Прочтешь после того, как уйду. Особая благодарность за хлеб-соль, а матушке твоей – за вишневое варенье! – Феофаныч встал из-за стола, поклонился на все четыре стороны и чуть прихрамывая, ушел в комнату. Он еще шутил, когда Иван подсаживал его, помогая закинуть ногу через оклад. Но уже через минуту стало слышно, как тикают часы. Глаза угодника поблекли, лик вытянулся, посуровел и застыл. Икона приняла свой обычный вид. На кухонном столе Иван нашел листок, сложенный в четверть. Развернув его, прочитал:

ОБРАЩЕНИЕ.

«Дорогие братья и сестры! Находясь в трезвом уме и здравой памяти, а также полностью сознавая меру личной ответственности за творящиеся в мире «чудеса», считаю своим святым долгом официально заявить о сложении с себя всех чудодейственных и прочих угоднических полномочий. Прошу, также, лишить меня звания архиепископа и должности святого покровителя чего бы то ни было, включая климат и планеты. А равно - всех церковных служб в мою честь (молебнов, акафистов, крестных ходов), как не справившегося с возложенными на меня чудотворными обязанностями и не оправдавшего высокого доверия, оказанного мне всеми честными христианами. К сему - Н. Ф. Мирликийский.

«Не надо куплетов!» – вдруг, вспомнилось Ивану. «Не надо куплетов!» - Да, дорогой Николай Феофанович, - сказал Иван, пряча листок. – Вы правы! «Не надо куплетов!». Куплетов не надо!..

КОНЕЦ

* Крест — языческий символ, присвоенный христианами в IV веке для совершения культовых мероприятий.

В повести использованы материалы ГПИ СССР 1965 г.

Мнение автора может не совпадать с мнением героя повести.