Такая работа

— Раз-два-три… снова память туманом проклятым

затянуло. Николка, Ариша, Ванятка,

Вася, доча… коса и белёсая чёлка…

Ох, умаялась… много — мальчишек, девчонок…

 

Пять-да-шесть… будто жёрнов, толкаются мысли,

тяжело и со скрипом — цепляются, виснут.

Кто считать обучил-то?.. Высокий, с бородкой,

с добрым взглядом, с улыбкой лукавой и кроткой.

Клали камешки в ряд огрубевшие пальцы…

Вечер, нитки, иголка и ткань между пяльцев —

вышивала ему рушники и рубахи…

 

А у речки свежо… Ошалевшие птахи

над землёю — к дождю. Что ж я тут, а не дома?..

Взгляд манящий, чужой — он горяч до истомы,

и пуста голова. Невесомо и сладко…

 

Нету мочи рядить, к бесу думы, догадки.

Раз-два-три…

три-два-раз…

Жжёт внутри —

пей! Сейчас…

***

Взмах руки, на клинке полыханье пентакля,

вой и всхлип, и росою багряные капли

на траве.

— Август-Август, пацан неуклюжий!

Погоди-ка... а думал — меня ты не слушал,

ведь неплохо затеял: рассыпались чётки,

отвлекли окаянную бусины счётом.

— Ай, за что по затылку? Успели ведь, хватит!

— В чём ошибка, малец? Пересказывай внятно.

— Шёл посуду помыть, да и всё. Понял, понял:

меч не взял, со стоянки под месяцем полным

в одиночку убрёл. То ж она, упыриха?

— Да… По сёлам окрестным наделала лиха.

И искать не пришлось — словно мышь на приманку,

запах детский учуяв, примчалась, поганка.

— Ты… меня…

— Ну, а что? Сам полез на рожон-то.

Обойдётся, надеялся я. А резонов —

целых семь. Семь ребяток — о ком знаю точно —

жертвы нежити жадной. И ро́дную дочку,

Василису свою, осушила до донца…

Спи, герой.

 

Тишина. Предосеннее солнце

чуть окрасило небо. Щеглы без боязни

на опушке поют. Видно, день будет ясным.