Из переписки. Август-сентябрь

С. Ч.

 

Тут вспоминала наши тет-а-теты:

стихи, вискарь, художественный свист...

Прошли зима-весна, остыло лето,

и у каштана отвалился лист.

 

Пора грустить. Унылая, как вобла,

мучительно предчувствую уже

охоту к перемене гардероба

на фоне размышлений о душе.

 

Тебе попроще. Ты латаешь дыры

пельменями, футболом, коньяком.

А я иду, как по миру, по миру

и побираюсь всяким стебельком.

 

Перед цветочком встану на колени,

застыну над букашками, нема...

Ты смотришь на меня без осужденья:

ах эти спазмы женского ума!..

 

Да мне самой себя противно видеть.

Ах, август, о сентябрь! Сю-сю, бла-бла...

А может быть, опять поедем в Питер –

и все дела?

 

Вот город, подходящий, чтобы плакать,

страдать, блажить и грезить о фигне.

Зайдем с тобой в «Бродячую собаку»,

автографы оставим на стене.

 

Там не стена уже – библиотека.

Но в патине, как в ряске, всё давно.

А нам, поэтам каменного века,

писать на стенах самое оно.

 

Потом вернёмся, а душа отмякла.

Всё суета, тщеславье, прах и пух...

И я опять пойду гулять с собакой

и сочинять про бабочек и мух.