КАРАНТИН (часть пятая)
День седьмой. 24 марта 2020 года.
В это время на мобильник Алексея прошёл параллельный звонок.
Номер был знакомый.
- Всё. Целую. Перезвоню, у меня параллельный звонок, - и он отключил Анну от связи.
В трубке раздался знакомый бархатисто-ворчливый голос:
- Говорят, в Уганде самый сезон охоты, так, Алексей Игоревич?
- Здравствуйте, Сергей Викторович. И откуда Вы всё знаете? Я так старался инкогнито смыться отдохнуть на недельку из Москвы, а Вы уже в курсе...
- По должности мне положено знать. К тому же ты не лучшую в нынешних условиях страну себе выбрал.
- Да уж, это Вы точно сказали, не лучшую. Вчера, не поверите, пришлось мне ботинки полицейских лизать, мало того что по голове получил, так ещё и Тулку мою конфисковали.
- Как Тулку? Ту самую, самозарядную подарочную с золотой эротической гравировкой? - Петрушин радостно заржал, словно лошадь. За этот своеобразный смех, необыкновенную пробивную способность и постоянную грусть в глазах коллеги давно прозвали его Буцефалом.
- Ту самую. Ей цены нет. Боюсь, теперь и не найти мне её.
- Не дрейфь, Алексей Игоревич, может, и найдем. Но как выбираться собираешься?
- Так без Вашего вмешательства, боюсь, никак мне из этой ж… не выбраться.
Вот и звоню.
- Помощь, значит, тебе нужна? - многозначительно уточнил Петрушин.
И всё сразу понял Уткин. Сам был опытный аппаратчик.
- Ну, может, и не помощь, достаточно Вашего содействия.
У меня же и борт свой есть, но не дают ему разрешения власти на пересечение границы.
А один Ваш звонок наверняка всё бы мог решить, и расходов никаких не потребуется.
- Не так-то всё просто, Алексей Игоревич, не так-то легко, как тебе кажется.
Я с этим Калигулой Мусевеней (* Йовери Кагута Мусевени - президент Уганды) на брудершафт не пил, и вообще сложный он тип. Ведь что вчера учудил?
Все посольства разом закрыл, нашу дипмиссию отправил в Найроби. К нему хрен на хромой лошади подъедешь. Без американцев не обойдёмся.
Так что подождать тебе немного придётся, пока я кое с кем в Госдепе не перетру.
А там видно будет.
- Бога ради, Сергей Викторович, никак не могу я ждать! Мне и жить-то негде.
Жена, дети со мной. Отели закрыты, побираться скоро придётся.
Давайте что-то делать поскорее.
- Ну ты ж не дурак, Алексей Игоревич. Как я могу поскорее? Истребитель что ли за тобой пришлю? Если надо поскорее, добирайся до Могадишо. А оттуда мы тебя вывезем.
- Из Могадишо я и на своей сессне доберусь. Мне бы борт сюда в Кампалу.
Ведь не один же я здесь оказался. Туристы какие-нибудь…
Организуйте вывоз туристов, а мы бы с ними тоже под шумок.
- Не, так не выйдет, - подумав, сказал Петрушин. - Во-первых, за один день вывозной борт я организовать не смогу, даже при всём желании.
А во-вторых, сам знаешь, как Михал Иваныч к таким вещам относится.
Не положено тебе по статусу на публичном борту перемещаться.
Это было верно. Дед крайне ревниво относился к любым демократическим закидонам со стороны чиновней или бизнес-элиты, полагая, что таким образом они пиарят себя в народе. А он этого не терпел.
- Господи, так ведь и сдохнуть можно, живя в палатке. Вы хоть в консульство меня пустите?
- Какое консульство, Алексей? Дипмиссия закрыта на замок. Вчера выехали все, включая охрану и электрика. Все посольства в Кампале теперь патрулируются местной жандармерией. Да ладно, не дрейфь. Придумаем что-нибудь. Завтра созвонимся. А сегодня, уж не обессудь, придётся тебе остаться в палатке. Зато будет потом что вспомнить и рассказать! - и он опять разразился громким смехом.
А потом отключился.
Уткин, как был, так и остался у разбитого корыта.
Закончив переговоры, он позвал Факу. Тот с готовностью подошёл.
- Слушай, Фака, ты можешь мне организовать нелегально выезд из страны?
Я бы очень хорошо заплатил. Мне как-то надо в Могадишо добраться.
Фака испуганно замахал руками. - Никак нельзя, маса. Везде патруль стоит.
На границе патруль, на дороге патруль. Много патруля.
Вас убьют, если будете нарушать закон границы.
- Ладно, дорога тогда отменяется. А если уйти по озеру?
- Бесполезно, маса.
Дорога в Сомали одна - через Кению. А в Кении, говорят, ещё хуже.
Они там даже бить не будут, сразу стреляют, если увидят.
Лучше Вы просите Ваше правительство.
- Наше правительство будет жевать варежку ещё неделю, а, может, и больше.
А мне позарез надо в Москву.
Ну хорошо, а если договориться с каким-нибудь пилотом?
- Пилоты тоже не полетят без разрешения. Здесь это очень строго, маса.
- Да кто ж узнает, куда мы летим? Оформим полет на Кайсансеро, как в прошлый раз.
Фака с сомнением покачал головой. - Это возможно только ночью.
А наши летчики ночью никогда не полетят. Только если…. - он призадумался. -
Если только Митя полетит. Он русский, он может всё.
Уткин аж поперхнулся.
К кому-кому, но к Ярошенко он в жизни не подойдет с какой-либо просьбой.
Он побелел от гнева, когда представил себе бородатую наглую рожу лётчика.
Скорее он задушит его собственными руками, чем обратится с какой-либо просьбой.
Тем более - со столь деликатной, как нелегальное пересечение двух границ.
Вечером Фака повёз детей к матери.
Перед этим позвонила Анна и сказала, что вопрос с детьми она уладила.
Дети смогут жить в приюте на территории виллы вместе с детьми мистера Саланги.
- И много у него там детей? - мрачно спросил Алексей.
- Наверное, 12 или 15. По крайней мере, это те, что я видела.
- 15 детей? У этого джибутийца? Там у него что, гарем?
- Почему сразу гарем? Здесь живут 8 женщин, все они члены Ассамблеи.
А дети членов Ассамблеи Бога считаются детьми магистра, то есть - мистера Саланги.
И услышав изумлённый возглас Уткина, она раздражённо сказала: - Господи, да что ж я всё тебе должна объяснять. Джез вообще необычный человек.
- Джез, он уже и Джез?
А ты поговорила с ним насчёт меня? Ты, кажется, обещала...
- Ты знаешь, как-то пока не получалось. Точнее, я уже начинала говорить, что у тебя проблемы, но ему это не показалось важным и срочным.
- Так, дорогая, знаешь что? Мне кажется, тебе пора уже всё это заканчивать и возвращаться…
- Возвращаться? Куда? - искренне удивилась она. -
В запертый Фифс Сизонс или в палатку?
Или, может быть, ты снял нам уютный домик с душем и с видом на вулкан?
Ты ведь кроме своей охоты ни о чём и ни о ком вообще не думаешь. А мне, между прочим, здесь оказывают внимание, как королеве. У меня две горничные и симпатичный мальчишка-адьютант для всяких мелких поручений. В моём распоряжении личный бассейн и каждое утро завтрак с фруктами, свежие орхидеи и рафсана. Поэтому, если ты не хочешь скандала, давай не будем пока затрагивать тему моего возвращения к тебе. Ты же сам всегда говорил, что хотел бы создать мне условия максимального комфорта. Так вот, считай, что я всё это сейчас имею.
Ты даже не представляешь, как всё здесь замечательно устроено. Эта вилла, она ведь покруче будет, чем дворец Виктора Абрамовича в Биарице.
- Не может быть, - изумился Алексей. Он был совершенно уверен, что дом на скале известного миллиардера является эталоном современного архитектурного и бытового совершенства.
- Вот и Ленка Бутурлина тоже не поверила, пока я ей фотки не скинула. Ты не представляешь, как она обалдела. Вилла мистера Саланга покруче любого Версаля, да ещё напичкана всякой электроникой.
- Погоди, ты что Бутурлиной уже позвонила?
- Конечно. Я же должна была поделиться увиденным. Ведь тут одна лишь ванная и та выглядит, как дворец иранского шаха. Бутурлина просто выпала в осадок, когда я ей репортаж из ванны сделала.
А Вике я показала картины. Только она могла оценить подлинники Ван-Гога, Гогена и ещё каких-то старых художников, про которых я никогда и не слыхала, но мистер Саланга сказал, что их весь мир знает.…
- Слушай, - зло перебил её Уткин. - Ты что, всем своим бабам раструбила, где мы находимся? Я ж тебя по-человечески просил, ни-ко-му…
- Чего ты кричишь на меня? Я ничего никому про тебя не говорила. Я девчонкам только показывала дворец и познакомила их с мистером Саланга. Он разрешил мне позвонить им и был так любезен, что разрешил ещё и пригласить их в гости.
И Ленку, и Вику, и Дашу Субботину тоже.
Не сейчас, понятное дело, а потом, когда всё это закончится.
- Ну ты и дура, - выругался Уткин. - Ты что ж, собираешься и после карантина здесь оставаться? Может, ты навсегда прописалась у этого Саланги?
- Успокойся, я просто его гостья. Джез сказал, что я могу чувствовать себя у него на вилле, как у себя дома.
И оставаться могу как угодно долго. Куда мне спешить?
- Ну это уж слишком! - вскричал Уткин. - Может быть, этот старый козёл соблазнил тебя, и ты уже спишь с ним?
- Фу, как ты вульгарен, Лёша. Джез вовсе не старше тебя, и он джентльмен, он никогда бы не позволил себе… У нас с ним, действительно, есть связь, но это связь духовная и возвышенная, мы с ним оба скорпионы, и хотя это роднит и притягивает наши монады, но одновременно ставит препятствия на пути к совершенству.
- Очень надеюсь, блин, что эти препятствия не позволят этому жирному негру трахнуть мою жену, - мрачно произнес Уткин.
- Ну, хватит, больше я не собираюсь выслушивать твои хамские намёки и оскорбления. Ты никогда не давал мне жить, как я хочу, подавлял мое Я и ограничивал мои духовные общения.
Я вот прямо сейчас это, наконец, поняла. - И с этими словами она выключила трубку.
Уткин был взбешен. Впервые за 10 лет их, казалось бы, столь спокойной семейной жизни его длинноногая красавица, кроткая Анна, позволила себе повысить на него голос. Он задохнулся от переполнявшего его гнева, разочарования и унижения.
Но что он мог возразить? Анна, избалованная им, в чём-то, наверное, права.
Не может же она жить в палатке неизвестно сколько времени. Она привыкла к комфорту и определённым традициям, она не может обойтись без пары чашек кофе в день, без массажа и спа. А какой спа может он ей предложить сейчас? И какой кофе?
Алексей почувствовал себя обречённым и почти беспомощным.
И всё же он взял себя в руки. Ну ничего, решил он, пусть дети едут в приют, ему так будет по-любому проще решать проблемы. А завтра я этого сукина сына Буцефала припечатаю к стенке. Придётся ему кое-что напомнить, чтобы старик скорее зашевелил своими заскорузлыми дипломатическими мозгами, атрофированными за долгие годы преданной собачьей службы.
