За широкой броней

За широкой броней примостившихся поверх бронзовых скул очков,

Как за плотным полотнищем покосившегося экрана,

 

Закрывая собой разноцветный мир веселых звенящих снов

И не зарубцовывающуюся – стрелянную метко, глазами – рану,

 

Бронированный антиобщественный сердцеед,

Сердцем верующий, но не верящий и пропащий,

 

Слизывающий текущий вдоль линии жизни мутящий яд –

Не просроченный яд, не придуманный, – самый настоящий!

 

Отличает неспешно бредущих вразвалку призраков от людей

По походке, по запаху, взгляду, и тексту песен,

 

Громыхающих в такт перестуку пыльных сухих костей,

Примечает и ловит над пропастью мрачно шуршащих бестий.

 

Вот герой так герой, выходящий на промысел с ноября,

Да, ты хитрый, очками надежно от всех прикрылся.

 

Ты смотри, ведь твои ухищрения погибнут, наверно, зря,

Коль с природой в едино ты до сих пор не слился.

 

Нам бы стать на пороге, да гаркнуть зычное "Бля"!

Нам бы в сизое небо неровно парящей птицей.

 

Только кто ты, пророк, экзорцист или бледно-немая тля?

И тебе ли по статусу с небом в квача возиться,

 

И кичиться, и сниться, и злиться, и засветло маяться:

Я ведь сила, я бог, хоть и бог не такой уж новый…

 

А как дело пойдёт, снова в угол забьётся, и истово молится,

и послушно стучит об амвон стесанной подковой.

 

Человек? Или серость убогая? Не видать…

В придорожной пыли на пути полоса препятствий!

 

А в ответ только тихо-беззлобное: "Вашу мать!.."

И не надобно к нам со своим полевым талмудом соваться!

 

Мне полуночный воздух чуть сладостен, свеж и звеняще чист.

Закругляйтесь скорее, смешные, косые мои пропойцы.

 

Бесполезный и лихо бездействующий анархист,

Отоспись, и тебе – вот те крест – возвратится сторицей.

 

Ненавистны бессмысленность, мелочность, пошлость и суета

И привычны они же, как малые дети в клети.

 

Заорать бы на всю расвселенную междометьем "Да …#@%…!"

Эх вы, дети, вас так легко не заметить!