ТАРХАНКУТСКИЙ МЕТЕОРИ
Тарханкут полонил чисто скифскою аурой нас,
из кипчакских колодцев поил в этом зное стихи я;
две палатки над бухтой такой отражал плексиглас,
что казалась немыслимой водная эта стихия.
Серебрился ковыль, и полынью пропах каждый шаг,
к Донузлаву тянулись бакланы колонной, как зеки;
здесь стояли ребята покруче, чем мы, на ушах
в городище отрытом, где жили античные греки.
Мифов крымских вино опьяняло сильней, чем портвейн,
мимо древних курганов вела полевая дорога;
может, правда, что Бродского выучил лирике Рейн,
да не верится что-то, поэзия – всё же от Бога.
Здесь поэзией грезят холмы все в бескрайней степи,
под парящим орлом сам себя ощущаешь мишенью,
и как, солнце нещадное, в полдень ты нас не слепи,
серебристого лоха посадки укроют нас тенью.
Тарханкутский маяк, бухта Грёз, поворот на Атлеш;
здесь каких не встречали мы самых прославленных асов!
О, подводной охотой хоть пару часов нас потешь,
дай смекалкой поспорить с матёрым вождём пиленгасов!..
Средь античных руин то рапаны в песке, то калкан,
воду выльешь из маски, посмотришь в безбрежные дали,
в расхрустальной воде тень скользит моя, как дельтаплан,
и пугает, пасущихся здесь, одиноких кефалей.
Краб спешит по песку, где в засаде шипастый калкан
затаился, а я к ним ныряю, не мешкая, с ходу:
краснолапые чайки, как будто танцуют канкан,
так в овражке старательно топчутся возле отходов.
Светка с Ольгой на пляже собрали дровец для костра,
притащили весло – зимних штормов следы и примета;
то, что есть браконьеры, нам череп сказал осетра,
он валялся в бурьяне средь банок и рваных пакетов.
В небе звёзды с кулак; бухта дышит, вздыхает, молчит;
в сердце строки теснятся, потрясные образы, темы;
и когда пролетает над полночью метеорит,
загадать успеваем желанья заветные все мы…
