ТАРХАНКУТСКИЙ МЕТЕОРИ

Тарханкут полонил чисто скифскою аурой нас,

из кипчакских колодцев поил в этом зное стихи я;

две палатки над бухтой такой отражал плексиглас,

что казалась немыслимой водная эта стихия.

 

Серебрился ковыль, и полынью пропах каждый шаг,

к Донузлаву тянулись бакланы колонной, как зеки;

здесь стояли ребята покруче, чем мы, на ушах

в городище отрытом, где жили античные греки.

 

Мифов крымских вино опьяняло сильней, чем портвейн,

мимо древних курганов вела полевая дорога;

может, правда, что Бродского выучил лирике Рейн,

да не верится что-то, поэзия – всё же от Бога.

 

Здесь поэзией грезят холмы все в бескрайней степи,

под парящим орлом сам себя ощущаешь мишенью,

и как, солнце нещадное, в полдень ты нас не слепи,

серебристого лоха посадки укроют нас тенью.

 

Тарханкутский маяк, бухта Грёз, поворот на Атлеш;

здесь каких не встречали мы самых прославленных асов!

О, подводной охотой хоть пару часов нас потешь,

дай смекалкой поспорить с матёрым вождём пиленгасов!..

 

Средь античных руин то рапаны в песке, то калкан,

воду выльешь из маски, посмотришь в безбрежные дали,

в расхрустальной воде тень скользит моя, как дельтаплан,

и пугает, пасущихся здесь, одиноких кефалей.

 

Краб спешит по песку, где в засаде шипастый калкан

затаился, а я к ним ныряю, не мешкая, с ходу:

краснолапые чайки, как будто танцуют канкан,

так в овражке старательно топчутся возле отходов.

 

Светка с Ольгой на пляже собрали дровец для костра,

притащили весло – зимних штормов следы и примета;

то, что есть браконьеры, нам череп сказал осетра,

он валялся в бурьяне средь банок и рваных пакетов.

 

В небе звёзды с кулак; бухта дышит, вздыхает, молчит;

в сердце строки теснятся, потрясные образы, темы;

и когда пролетает над полночью метеорит,

загадать успеваем желанья заветные все мы…