В дебрях лиха
Не в плацкартном вагоне - в кибитке,
Под вихрастою гривой коня
В душу жизни впиваются пытки,
Рёбра связкой когтей бороня.
А в посадках сороки плачут,
За туманами тухнет луна.
Не кобыла в упряжке - кляча.
Дайте мне скакуна-коня!
Дух мой вызрел, давно не зелен.
Я хочу над Россией - в лёт.
Ранним утром вскормлю капели,
Чтоб однажды в один оборот
Облететь ширь российскую с маху,
Прослезиться до боли в груди,
И тогда уж не жаль на плаху,
В драпированные дожди.
И тогда уж - к ногам усталым,
В теплоту материнских глаз.
Не щади моё сердце, мама,
Пусть покажется годом час,
Пусть рассказ твой походкой тихой,
Опираясь на посох лет,
Уведёт меня в дебри лиха,
Где была ты, а я вот - нет.
С наслаждением чмокнет старуха -
Хороши сухари в молоке! -
И приложит к оглохшему уху
Горсть морщинок в усталой руке,
И поднимет тяжёлые веки.
Что за взгляд: отрешён, но строг!
Сколько тайн в пожилом человеке,
И учёным порой невдомёк:
Всё как будто легко и просто.
Вот из этой худой избы
Многоразно в кипень погоста
Выносили года гробы
Разной тяжести, в разных датах.
Помнит старая: первый раз
Хоронил её дед солдата.
На шинели - "иконостас".
Из окопов в бреду тифозном
Привезли паренька на заре
В застоявшемся, синем, морозном,
Голодающем декабре.
Помнит мать: зазвенела лопата
О "железные" комья земли,
А больные пожитки с матом
На костре за погостом жгли.
Много раз ещё после солдата
Приходилось могилки рыть.
Не учили о мёртвых выть,
Но когда выносили брата,
Взорвалась грудь не плачем - криком,
Осознала девчушка страх
Вдруг остаться одной на диком
Берегу... Ах ты, юный птах!
Не оплакивают украдкой:
Если буря в груди - реви.
Обрученье со смертью гадко,
Ну а смерть не идёт - живи!
Сотни лет по земле родимой
Разъяренный петух гулял,
Для поверженных непобедимый,
И российскую кровь проливал.
Поизрыта земелька сырая,
Поистоптана ковкой копыт.
Как легенда, от края до края
И стояла она и стоит.
По-другому не быть. Иначе
Широко разрастётся погост,
Не коня запрягут, а клячу,
Заобозят Россию в хвост.
Ах, бесстыдница!
Лезу в душу!
Что со старой возьмёшь? Она
Лишь сухую. горбатую грушу
Из старушьего видит окна
И, ссылаясь на годы, помнит,
Что запомнить никто не мог:
В тот пасхальный денёк скоромный
Умирал её первый сынок.
Все постились: и стар, и молод.
Слишком долог великий пост -
И в избе поселился голод,
Беспощадное слово - погост.
- Потерпи, голубок! - чуть слышно
Говорила с былинкой она. -
Скоро снегом осыпятся вишни,
Глянь-ко, милый, уже весна.
Вон и солнце стучит в окошко,
Зашуршала трава у плетня...-
И мочила сухарные крошки,
Нежно ласковостью звеня.
Только сын не глотал. Он тихо
Угасал, как вечерний свет,
Уплывал через дебри лиха,
Из которых возврата нет.
Схоронили и сына. Духом
Молодой еще мать была,
А под чёрным платком - старуха.
Как же: первенца не сберегла!
Год, другой...Неуёмны боли.
Плуг, сошнИк, борона, коса...
Как-то вышла луна над полем,
В луговину стекла роса,
И под тёплым, душистым стогом
Криком муки раздвинулась мгла.
Богородица-мать, слава Богу! -
Снова женщина жизнь родила!
Вспоминает старуха. Украдкой
Вытирает слезу со щеки.
- Да, голубушка, было не сладко -
Уходили от нас мужики,
Оставались лишь бабы да дети,
Неуёмные жены - в плач!
Уходили от нас на рассвете
Казаки на лошадках вскачь.
Безлошадно и трудно жили -
Сила женская не в честИ:
К сроку сеяли, в срок косили,
Ребятне помогали расти...
Замолчала рассказчица. С силой
Протолкнула в себя комок:
- И не помнить бы, да не забыла -
Занемог мой второй сынок.
Утомился ли, милый, в поле,
По годам ли был слишком мал,
То ли я согрешила, то ли...
Вот где кара - сынок умирал.
И не выжить бы мне от горя,
Не земля под ногами - пыль,
Да вернулся мой сокол вскоре,
Вместо левой ноги - костыль,
Гладко струганная деревяшка,
"Стук" да "стук" по пустой избе.
Ах, как бабье-то горе тяжко!
Да понять ли теперь тебе?
- Будет, старая!
Что за скидки.
Ты покрепче вглядись в меня:
Я ж в российской качусь кибитке,
Под вихрастою гривой коня.
Не напрасно тебя пытаю,
Присмотрись, как дрожит губа.
Кабы знать наперёд, какая
Впереди у меня судьба,
Чтоб прожить её с лёту, с маху,
Задыхаясь до боли в груди,
И тогда уж не жаль на плаху,
В драпированные дожди.
Памяти моей бабушки - Лебедевой Анны Петровны - посвящается
