В бездонной выси золоченых шпилей,
В плену опочивален и палат,
Средь звона шпор, во всей монаршей силе,
Как королей ваяния стоят,

Стоял и я, увенчанный короной,
И отражался в тысячах зеркал,
На голубой вершине Пантеона
Пурпурной дланью облака ласкал.

Скрипели вертела, пестрели сласти,
Не истощались пышные пиры,
И роскошь хрупкой августейшей власти
Преподносила забытье в дары.

Век королей и короток и жаден,
Дурманят разум лилии и лавр:
Как и положено, жесток был, кровожаден,
Тонули голоса в бреду литавр...

И та, которой был монарх взлелеян,
Правителя немилость навлекла, -
Та, что мне лоб помазала елеем!
Та, что на трон хрустальный возвела!

И незаметно проседать стал замок,
Слегка фальшивить начал бранный рог,
Ветра взревели стонами вакханок,
И зазиял руинами чертог.

Упала с век парчовая завеса,
И только шёпоток во мгле ночной,
Над почерневшим частоколом леса:
“Погиб король! – Да здравствует король!”

*    *    *

Теперь перед тобой хочу склониться,
Босой и нищий, как пред алтарем:
Благодарю тебя, моя царица!
Я был царём! Однажды был царём!