Дую на угли, забыв отстраниться после. В лицо летят пепел и колкие искры, норовящие вплестись в косу, бесстрашно задевающую кончиком камни костровища. Тонкая инквизиторская ирония о ведьме и пламени — утром назвали рыжей. Не смейся, наверное ослепило солнцем.

 

Костёр разгорается по новой, жарко целуя податливые поленья.

 

Сразу после заката в доме на той стороне дороги закашлялась и замолчала дискотека с объёмным звуком и сверкающим шаром над танцплощадкой, замаскированной под газон. Отключили электричество. Ярко накрашенные девушки капризно кривили губы и брезгливо подсвечивали идеальные тропинки фонариками смартфонов. Надкушенное лунное печенье сияет намного ярче прожекторов, но до него никому нет дела...

 

Игриво потрескивает сосновое полешко, затесавшееся в компанию берёзовых. Капли смолы вспыхивают огненным шампанским. Ароматный дым пробуждает жажду, но графин показывает донышко с листьями мелиссы и смородины, поблёскивая опустевшим телом. На кухне есть ещё. Мы переглядываемся и не трогаемся с места. За дверью веранды — другой мир, шаг в него сломает хрупкое очарование полуночи.

 

Раньше мёрзла у огня. В лицо полыхало жаром, а я протягивала к нему ладони, не боясь обжечься, придвигалась ближе и куталась в кардиган из тонкой шерсти, самый тёплый из заброшенных на загородные полки. Почему ты не говорил, что в твоих объятиях полулесной воздух перестанет быть таким пронзительным? Прижимаюсь ближе и замираю под мерный стук родного сердца.

 

С лёгким гудением включается холодильник, радио шёпотом ругает его за свой внезапный испуг. Занавеска на втором этаже торопливо прикрывает оживший телевизор. Ненадолго жалею, что забыла закрыть окна в электронный мир...