Она сидела у самой кромки моря и тихо плакала. Слезы катились по её юным щекам беззвучным ливнем. Ноябрьское море было тихим и одинокие чайки то тут, то там летали у самой воды.

Он часто приезжал к морю. Оно придавало ему сил. Он мог подолгу бродить по пустынным пляжам, приводя в порядок мысли.

Он приближался к возрасту Христа, она едва стала совершеннолетней.

У него, кажется, было всё, а она только что потеряла маму и оказалась на улице.

Но тогда, когда он увидел её в первый раз, он обратил внимание на её роскошные светлые волосы и хрупкость фигуры.

Она сидела на небольшом бревнышке почти у самой кромки моря, не отрываясь глядя на него.

И хотя было не так холодно, но девушка была одета не по сезону слишком легко.

Она была какая-то сказочная. Нереальная. Он и сам не мог понять в чем эта притягательно. Но на следующий день, снова прогуливаясь у моря, он надеялся увидеть её фигурку издалека. И, увидев, её силуэт, внутренне улыбнулся, но так и не решился подойти.

…В тот день на душе у него скребли кошки. Семья его рушилась. Душа требовала перемен, но для сил для перемен не находилось. Он никак не мог сосредоточиться в офисе. Статус шефа давал ему возможность не перед кем не отчитываться и работать столько, сколько он считал нужным.

Он всегда работал больше всех, но сегодня был в разобранном состоянии.

Первые осенние сумерки ложились на город, который в ответ зажигал фонари.

Он снял куртку со спинки своего кресла и быстро вышел из кабинета, на ходу говоря секретарю, что будет завтра.

Моросил слабый дождь, больше похожий на водяную пыль. Свет фар его внедорожника разрезал густые сумерки, осветив кусочек набережной, и утонул в бурлящем море.

Пляж был совершенно пустынным. Пронизывающий ветер, кажется, продувал насквозь душу. Он стоял молча, смотря на море. Из облаков величественно показалась луна, бросив дорожку света навстречу фарам его внедорожника.

Он подошел к морю еще ближе, встав почти у самой кромки. И вдруг заметил следы босых ног на песке. Волнение молнией пронзило его.

Он с трудом разглядел дорожку следов, которую слизывал прибой. Вдали в море, освещаемый луной, виднелся кусочек силуэта тонущего человека. Что-то ёкнуло внутри: «это она».

За секунды он скинул обувь, куртку и побежал её вытаскивать. Волны были дикие, а вода ужасно холодная. Она захлебывалась и течение уносило её от берега в открытое море. А он никак не мог до нее доплыть: руки и ноги сводило от холода и напряжения.

Он вытащил её с огромным трудом, потом закутав в свою куртку, унес в машину.

Она дрожала от холода. Он пытался согреть её, включив в машине печку. Нужно было снять с нее всю холодную и мокрую одежду, но переодеть её было не во что. Тогда он снял свою рубашку и переодел её в нее, укутав сверху небольшим пледом.

 

Никогда раньше он не ездил в машине полуголым и босым. Но он должен был не дать ей заболеть и он вез её к себе домой.

Дома никого не было. Его жена с детьми уехала к своим родителям и всю неделю он был предоставлен самому себе.

Достав мягкое полотенце и свою футболку из шкафа, он отправил свою новую знакомую в ванную. А сам налил себе коньяк. Божественный напиток мягко согревал его изнутри. Всю ночь он поил её горячим чаем с малиновым вареньем под разговоры обо всем и ни о чем.

За одну длинную ноябрьскую ночь он узнал о ней больше, чем многие знали за всю её короткую жизнь. Да и сам он рассказал ей так много о себе, что не мог в это поверить.

На следующее утро он договорился со своим знакомым о работе и ночлеге для Сони, так звали прекрасную молодую блондинку с бездонными серыми глазами.

Каждый день он приезжал к ней на работу по вечерам и они по несколько часов бродили вдоль моря, сидели в машине или болтали в уютной кафешке в центре города.

Чистая, наивная, добрая, она навсегда запала ему в душу. Она была еще в сущности ребенком и ему так хотелось окружить её заботой, вниманием и нежностью. Он влюблялся в нее, но не смел показать этого. Он ждал этих чистых встреч целыми днями и летел к ней изо всех сил.

Что-то вдруг перевернулось в нем. Как будто душа начала оживать, как цветок, приговоренный засухой к смерти, но спасенный внезапным дождем доброты и нежности. Он мог любоваться ей часами, не отрывая взгляда. Он наслаждался её голосом, похожим на лесной ручеек. И грелся от её улыбки, теплой, как весеннее солнце. День за днем минул ноябрь.

Однажды она попросила его отвести её на кладбище к маме. Стоя неподалеку он размышлял о несправедливости жизни.

…. Кипучий декабрь подходил к концу. Он был весь в делах. Заказов было так много, что фирма не справлялась со всеми. Она писала ему весь день. Ей было плохо, а он был дико занят. Он не прочел ни единого её смс.

Он возвращался домой поздно, но всё равно попал в пробку. Внезапно в темноте салона засветился экран телефона. Он прочитал смс: Спасибо за всё. Прощай.

Он сразу всё понял. Он летел к морю через все пробки, забывая обо всех правилах дорожного движения: вылезая на обочины и автобусные полосы, подрезая автомобили и не пропуская пешеходов.

Он знал её любимое место у моря. Он сразу заметил дорожку следов на песке. Он бежал к морю со всех ног, раздеваясь на ходу…

Он пытался найти её, он звал её…

Через несколько минут море отозвалось на его крики, выплеснув её безжизненное тело…

Ему не хватило каких-то пяти минут…

 

…Он хоронил её один. Никто из её родни не пришел. Теперь она спала вечным сном рядом со своей мамой. А у него развилась ужасная привычка, практически сумасшествие. Он приходил к ней на могилу, садился на лавочку и начинал разговаривать: Привет, Соня, это я… Спасибо тебе за наш сладкий ноябрь…