Спящий, или Искусство небытия (конкурс «ИНТЕРЕАЛЬНОСТЬ – 2020» - прозаическая номинация)
Чем ты там так сосредоточенно занимаешься в своей конуре два на три в мансарде старого каменного улья, одного из тысяч в этом древнем мегаполисе – ты, один из миллионов кропотливых теней, озабоченных суетными делами, напыщенными словами и пустыми бессвязными помыслами. А, ты умостился на своей убогой кушетке и впиваешься молочными зубками своего вечно голодного умишки в чужие слова и чужие мысли, отпечатанные графитовой пылью на мёртвой плоти деревьев, раскатанной в тонкие серые листы их спрессованных волокон.
Ты прикусил язык от усердия, копаясь в грудах выцветших литер, жёваных слов и мятых, рваных фраз. Ты выискиваешь в уже переваренных кем-то смыслах случайно уцелевшие зёрна мудрости, ты дрожишь от возбуждения как гробокопатель, вскрывший могилу и увидевший тусклый блеск вожделенных золотых безделушек, ты мусолишь огрызок карандаша и подчёркиваешь, отчёркиваешь, обводишь рамочкой свою драгоценную находку – тебе мнится, ты нашёл ответы на вечные и проклятые вопросы бытия, ты обрёл спасение, свет надежды, цель стремлений, смыслы действования и полноту грядущих лет жизни в буквенной вязи рационализованного опыта твоих упокоившихся от всех жизненных бурь и смятений предшественников. Несчастный! Ты уподобился облезлому голубю, что копается кривым клювам в баке с отбросами у тебя под окном, выискивая в гниющем месиве съедобные частицы, проглотив которые с риском для жизни он как-то ещё сможет утолить терзающий его чрево голод.
Пять с четвертью утра. Тебе стоило бы поспать пару часов, иначе утром в аудитории пединститута ты, отключившись под гипнотический голос лектора, разобьёшь себе нос о парту. …и всё равно, два часа сна – слишком мало, мозг не успел отдохнуть и теперь сознание плавает в пространстве где-то над тобой, дремотно наблюдая за полуосмысленными движениями ежедневных ритуальных действий и всей прочей утренней жизнью твоего тела. Но странным образом этот сторонний наблюдатель видит не только это. Он следит также и за твоими мыслями, желаниями, короткими, разминочными пробежками воображения, заглядывающего то в предстоящее, то в прошедшее. Он направляет ход твоих рассуждений, касающихся учебных тем, политики, социологии, философии. Он – это Ты, но одновременно и не совсем Ты. Ментальный двойник с определённой степенью свободы и возможностью скрываться в недоступных для тебя трансцендентных пространствах, прерывая контакт и общение. Впрочем, оставшись один, ты всё равно не чувствуешь своего одиночества, ты знаешь, Он где-то рядом и в любой миг может снова появиться. И ты спокоен, это не шизофрения, не расщепление личностного ядра, это обычное свойство твоего сознания растекаться облаком вездеприсутствия, локализоваться в заданной точке пространства и времени или и вовсе, смежив око ума, ускользать за пределы сущего. Это – ты. (И не надо мне тут шить причастность к Адвайта Веданте).
Ты ведёшь Дневник. Записываешь свои наблюдения над окружающим, над собой и своими мыслями, над движениями собственной души. Или это Он, твой ментальный Двойник ведёт Дневник наблюдений над тобой, телесным, действующим или бездействующим в актуальности «здесь и сейчас». Твоё сознающее Я и Тело твоего осознания. Вы – это Ты. Чьи это мысли, твои или его? И кто из вас больше Ты, тот, кто только смотрит, или тот, кто говорит, мыслит и действует? А может быть, не нужно и невозможно отделить одного от другого? Вероятно, так оно и есть, и пусть так оно и будет.
Ты продолжаешь привычно исполнять внезапно (хоть изменения и происходили постепенно) потерявший цель и смысл ритуал обыденных действий: подъём, умывание, завтрак, институт, кафе, разговор с друзьями, – но тебя во всём с тобой происходящем больше нет. Ты утратил своё присутствие в собственном существовании со всеми его желаниями, действиями, потерями и приобретениями. Ты впал в летаргию. Ты спишь. Однако, тот, который смотрит, – Ты, тождественный Наблюдающему, – продолжает смотреть и видеть тебя как свой сон, не включаясь в происходящее ни ментально, ни эмоционально: не осмысливая своё созерцание, не проживая его изнутри, как ты сам, и не сопереживая протагонисту, тебе самому, извне. Есть только само созерцание, созерцающий отсутствует. И есть само действие, но действующего, как такового, также не обнаруживается. Есть комментарии и к наличному объекту, созерцанию и действию, и к отсутствию их субъекта, но кто делает эти комментарии, и кто их воспринимает, тебе не известно – ты надел ночной колпак безразличия и ночную рубашку невосприимчивости, ты позволил миру течь своим путём, не препятствуя его событиям и не принимая в них участия. Твои друзья пытаются разбудить тебя, но тебе плевать.
Что это, философский сплин или депрессивный психоз? Тебе безразлично. Нет желания ни говорить, ни двигаться, ни выходить из дому, ни читать, ни вообще думать… Меланхоличный взгляд блуждает по комнате и её предметам, узнавая знакомые детали интерьера, очертания и расположение вещей – убогость обстановки и зрелище запущенного быта тебя больше не беспокоят. Всего интереснее, пожалуй, трещины на потолке да озабоченная гигиеной муха на пыльном стекле окна, сонно транслирующего белёсую муть июльского неба. Жара и духота. Ощущение полноты жизни, причастность к ней, сам облик мира – всё это ускользает от тебя, или нет, это ты ускользнул от всего этого. Твоё прошлое, настоящее, будущее перемешались в чашке Arabica и оседают вязкой тяжестью кофейной гущи в вялых конечностях (руках и ногах), разливаются по телу ртутными каплями патологической усталости. Ты видишь собственный затылок. Ты смотришь, как хитиновыми жвалами вгрызается в него головная боль. Тебе всё равно. Капающая из водопроводного крана вода отсчитывает в рукомойнике уходящие мгновения твоей жизни. Тебя это не касается…
Не о чем помнить или жалеть, нечего желать или ждать, и ты ни о чём не сожалеешь, не вспоминаешь, не думаешь, ничего не хочешь, но всё ещё чего-то ждёшь. Нет, не чего-то, просто ждёшь. Ждешь, когда истечёт твоё время. Ты сомнамбула, спрятавшаяся в витой раковине моллюска, растворённого солёной водой Океана 10, 100 или 1000000 лет назад. Исчерпав отпущенное ему существование, он отправил свой известковый домик как послание через века и тысячелетия своим эволюционировавшим до разумно страдающего существа потомкам. Ты получил это послание, ты заполз в эту меловую спираль, ты эволюционировал до образа своего бесхребетного предка, носившего элегантный экзоскелет и, подобно тебе, не думавшего, не помнившего, не мечтавшего, не надеявшегося, а только ожидавшего в бесконечно ускользающем «здесь и сейчас» исполнения своего непрерывно возникающего желания быть. Ты отождествился с моллюском, твоим предком, слив желание и ожидание с самим существованием. Ты стал идеальным рефлектором, отражающим бытие и всё сущее в тончайшем слое поверхностной амальгамы, ничего не пропуская в свою нежную, слизистую внутренность, для которой скользящие по её зеркальной поверхности тени – всего лишь щекочущие раздражители, не позволяющие существующему забыть о своем существовании. Но ты в своём ожидании больше не хочешь ничего, кроме полного забвения. Ты устремился к блаженству жителя затерянного в иллюзорных мирах острова Авалон.
Тебе не нужно оценивать и выбирать, принимать или отказываться, стремиться или останавливаться. Ты ещё двигаешься, но, по сути, ты уже достиг конечной точки своего маршрута, ты прибыл. У тебя не осталось ни мотивов, ни причин, ни обязательств, а значит, для тебя уже не существует ни побуждений, ни действий и их следствий. Фрагменты бытия, беспорядочно вращавшиеся в калейдоскопе существования, вдруг сложились в совершенную и окончательную фигуру тотального отсутствия – зияние предначальной, извечной, всему наследующей и вечно пребывающей во всеобщем остатке пустоты.
Твой текст дописан, но ключ к пониманию его смысла утерян ещё прежде, чем рука Судьбы, взяв перо Фатума, обмакнула его в фиолетовый яд чернил Необходимости и коснулась нежно скользящим металлическим жалом чреды актуальных событий девственно чистой плоти бумажного листа твоей текущей из ничего в никуда жизни.
Твой дом – ночь, твои стены – толпа, запертая дверь и зашторенные окна – твоё одиночество. Твоя сила – бездействие, твоя мудрость – молчание уст и безмолвие ума, в забытьи беспамятного забвения – твоё блаженство. Время без жизни, действие без смысла, в немой неподвижности – спасение от внезапных желаний.
Все знаки, отметины, вехи, зарубки твоего взросления и обретения зрелости означали опыт. Но сам этот опыт всегда символизировал что-то иное, скрывал нечто не явное. Оно присутствовало в твоей жизни всегда, оставаясь для тебя потаённым и недоступным. Из чего ныне сплетается жалкая и нелепая ткань твоего существования? Из смутных образов покинутой тобой жизни? Из мнимых желаний, пустых надежд, призрачных мечтаний и суетных устремлений? Но ведь всё это исчезло как утренний туман в лучах восходящего солнца посетившей тебя и не оставшейся с тобой Истины. Или, может быть, и она – мираж, как и всё прочее в твоей прошлой жизни и как ты сам в твоей жизни нынешней? Что изменилось? Реальность и сон поменялись местами? Или сон поглотил всё: и действительное, и мнимое, и происходящее с тобой, и происходящее в тебе, и схваченное умом через органы восприятия и посетившее ум из-за пределов вещественного и чувственного? Имманентна ли мысль уму, а сон – спящему? Или твоё мыслящее Я всегда трансцендентно объекту существования? И тогда не имеет значения, в каких отношениях находится Бабочка со своим Чжуан-цзы? Однако метки на косяке свидетельствуют, что рост субъекта восприятия и рефлексии происходит независимо от того, являются ли его сны имманентным или трансцендентным его сознанию феноменом.
Не кажется ли тебе, что ты стучишь в ворота, которые воздвигнуты среди чистого поля, у которых нет ни стен, ни башни, ничего, что они могли бы от тебя запирать, и во что тебе необходимо было бы проникнуть. Ты подошёл к воротам в Город, который давно для всех открыт, и врата эти оставлены лишь как напоминание о его былой недоступности. Но ты всё равно стучишь. Не потому ведь, что ты полный дурак или слепой. Нет, ты оттягиваешь момент своего появления в этом Граде высокоумными размышлениями, потому что тебя тревожит совесть. Кажется, ей известно, что тебя там ждёт суд, а твоё алиби не надежно, защита слаба и адвокаты в смятении. Ты гордо строил свою возносящуюся в небо башню многомыслия, совсем не позаботившись о душевном успокоении – её твёрдом основании. Ты воздвиг дом своей вечности на песках суеты, не потрудившись найти единое на потребу – камень смирения под фундамент покоя для своего строения. Вот причина, по которой у врат конца скитаний тебя охватили сомнения и робость вместо нетерпения от предвкушения сладости водворения в обители радости. Ты пустил стрелу в цель и попал, вот только цель тебе выбирало твоё самомнение, и выбор твой оказался ошибочен.
Очнись путник, стряхни с себя оцепенение. Разве не видишь, крепостных стен нет, врата не заперты, стража не выставлена. Вновь обморочил тебя твой гордый помысел. Отринь его и шагни в подлинность, уготованную для тебя Истиной.
