Во мраке собственной почетной крипты...

* * *

Во мраке собственной почетной крипты

Я долго спал и никуда не лез.

Мне предлагали стать царем Египта,

Но я отказывался наотрез,

А надо мной шумели эвкалипты –

Спалось так сладко в шорохе древес.

Я так считаю: если уж ты помер –

Лежи и спи, ты свой исполнил номер.

 

Но есть неугомонные актеры –

Их тянет подниматься вновь и вновь,

И взламывать могильные затворы,

И снова облекаться в плоть и кровь,

И сеять социальные раздоры,

Учить вражде, – ведь им не прекословь,

Иначе те, что их надрывно славят,

Тебя навеки в никуда отправят.

 

Рабочий примирился с буржуином,

Уверовал, что каждому – своё;

На удивленье тихим и невинным

Сегодня стало прежнее хамье

И склонно восхищаться господином, –

Но вдруг в его овечье бытие

Ворвется дух сомненья и разлада –

И всё опять пойдет не так, как надо.

 

И вновь, как над Содомом и Гоморрой,

Над городами грянет красный смех;

Вернется Ленин, на расправу скорый,

Чтоб вновь стяжать невиданный успех,

А может, даже и Христос, который

Не за богатых умер, а за всех…

Уж коли пьесы не хотят меняться,

Актеры эти не угомонятся.

 

Столетий утомительные пьесы

(Такими их считает беднота)

Освистываются. Вопят, как бесы,

Те, что вовек не раскрывали рта.

Раздвинув театральные завесы,

Выходят те, от Маркса до Христа,

Актеры, коим в гробе не лежится,

И действо смерти заново вершится.

 

При жизни я растратил силу духа,

И потому не встать из гроба мне,

Но слышу, как ворочается глухо

Другой мертвец в могильной глубине;

Из статуи он выйдет через ухо,

Он не останется на полотне,

И, во главе восставших миллионов,

Разрушит царство новых фараонов.