1.

Да, вы были красивы. Отчаянно, жгуче красивы.

Так и слышится мне: все о вас и шептало, и пело.

Этот мальчик стал крохотной частью хатынского пепла,

стала девочка тенью на школьном дворе Хиросимы.

 

Он выпиливал утром ружьё из сосновой доски,

а она, подпевая работе, чинила сестренкины гэта.

Через год по руинам вскарабкались к небу ростки,

через год с небольшим говорить – не кричать – научились портреты.

 

Только мы, неразумные, смеем кричать и молчать,

строить мир на золе и песке, обещаньях и пактах,

но не слышим, как стонут навзрыд краснодонские шахты,

но не видим (так щиплет глаза) над Освенцимом чад.

 

А они – говорят, говорят, говорят. И глядят. И смеются.

Помнят запахи леса и вкус переспелой клубники.

И приносят – не спросят «зачем?» – в бестолковые наши уютцы.

Не пожар, а тепло.

Не обиды, а добрые книги.

 

2.

Ты для чего, щелкопер, к этой теме прилип?

Мода на жуткую жуть? Или просто заданье главреда?

Снова танцуешь от печки: мол, каждый четвертый погиб,

но тем дороже Победа.

Твоя ли Победа?

 

Снова танцуешь от печки. От серых остывших печей.

Ты на костях танцевать с малолетства обучен.

Завтра прикажут тебе прославлять палачей –

скопом прославишь. И новых хозяев – до кучи.

 

И ведь найдешь без терзаний простые слова,

чтобы любого в момент проняло до печенок.

Смело примкнешь к палачам у расстрельного рва,

к сильным примкнешь. И плевать вам на тех, обреченных.

 

С детства учили тебя: оглядись, выбирай

то, что во благо – тебе. Говори – что положено. Думай – как надо.

Ты не из тех, кто шагает в горящий сарай, –

ты в стороне создаешь вдохновенную хронику ада.

 

Только ведь буквы – не копоть, слова – не кричат…

Полноте! Лишь бы из тренда не выпасть, потрафить главреду!

 

Каждый четвертый из нас, бестолковых внучат, –

попросту предал.

 

3.

Стелют соломку клоуны и писаки,

чтобы помягче было, потолерантней…

Ветер ударил в колокол Нагасаки *.

Ветер – и тот умеет и звать, и ранить.

«Минск, Я Хатынь! Как слышишь?» – доносит ветер. –

«Я Аблинга!» – «Я Лидице!» – «Я Бельчите!» –

«Слышите? Передайте по эстафете!

Братья и сестры! Слышите, не молчите!»

Зов не подхватят СМИ. Но в беспечном гаме

прямоходящих пташек мольба окрепла:

«Я Хиросима! Были с тобой врагами…

Слышишь мой клич, мой голос, сестра по пеплу?

Если бы сын Иосифа**, сын твой выжил,

он бы дружил с моим Босоногим Гэном*** .

Путь наш в руинах, путь наш до камня выжжен.

Мир, как и прежде, ходит в полувоенном.

Мемориалы множатся. Вехи. Знаки.

«Слышишь ли, брат? Не бойся, я здесь, я близко».

Маленький ангел – «Ангел» из Нагасаки.

Маленький ангел Минска.

-----------------------------------

* Памятник в Минске – копия уцелевшего при атомной бомбардировке Нагасаки колокола «Ангел».

** Иосиф Каминский – один из немногих выживших в Хатыни. У него на руках умер сын. Именно Иосиф Каминский послужил прообразом при создании главного монумента мемориального комплекса «Хатынь».

*** Босоногий Гэн – герой популярнейшей антивоенной манги Кэйдзи Накадзавы, а также одноименных аниме и фильмов. Прообразом героя был сам художник – один из выживших детей Хиросимы.