ИЮНЬ СОРОК ПЕРВОГО (отрывок из повести "Ответным огнём")
Утром костёр не разжигали, экономили спички. Перекусили оставленной с
вечера картошкой, запивая сладкой водой. Сержант срезал с каравая корку и
поделил на всех. У Ромки в нагане осталось два патрона, и он отдал трофейную
винтовку Сашке.
- Что с ней, с незаряженной, делать?
- Боеприпасы добудешь в бою.
Сержант снял с пояса штык и примкнул его к сашкиному оружию.
- Не убьёшь, но напугаешь,- горько усмехнулся он и, впервые, ошибся.
Натолкнулись на лесную дорогу и, после недолгого раздумья, свернули на неё.
Канонада давно стихла, от большака они отклонились и брели теперь наугад, надеясь
на случай. Вдруг Николай, шедший впереди, остановился и поднял руку. Послышались
голоса и фырканье лошади. Отступили в лес и спрятались в кустах. Показалась
подвода. На передке сидел мужичонка в кургузом пиджачке с белой
повязкой на рукаве. Он лениво помахивал верёвочным кнутом, и лошадка равнодушно
изображала рысь.За поясом возницы торчала немецкая граната с длинной деревянной
ручкой. Справа виднелся приклад винтовки. Сзади, свесив с телеги ноги, сидел
немец и мурлыкал что-то под нос.
По сигналу сержанта, молча, бросились к повозке. Сергей перехватил лошадь под
уздцы и остановил, почти повиснув на её морде. Ромка сдёрнул за ноги полицая
и придавил коленом к земле. Сержант достал из кармана знакомый сыромятный
ремешок.Сашка оказался прямо против немца.
- Руки вверх,- но голос сорвался, и он только мотнул головой. Ошалевший от
неожиданности фриц неуклюже спрыгнул с телеги и потянул за ремень карабин.
- Руки, - повторил Сашка команду, но голос опять ему изменил.
В глазах у него потемнело, и он со всего маха ткнул немца
штыком в грудь. Тот захрипел и вцепился руками в ствол винтовки.
Сашка отступил и попытался выдернуть штык. Немец, на ломающихся
ногах, шагнул за ним. Подскочил Николай и пинком отбросил фашиста
в сторону. Холодный луч металла, качнувшись, уставился в небо. Над
убитым уже колдовал татарин. Отстегнул ремень, из карманов
мундира вынул документы, начатую пачку сигарет, зажигалку и круглые
часы с цепочкой.
- В лес его, - распорядился сержант.
Свернули с дороги в прогал между деревьями и, отъехав подальше,
остановились в редколесье. Сержант поставил перед собой перепуганного
полицая, потянул за свободный конец ремешка и распустил узел.
- Без ножа обошёлся,- заметил Сашка.- Сам вязал.
- Не сбежит? - заволновался татарин.
- От сержанта ещё никто не убегал,- успокоил его Николай.
Занялись подсчётом трофеев. В большой корзине нашли тушку курицы,
трёхлитровую бутыль молока, сметану в кувшине с широким горлом,
каравай ещё тёплого белого хлеба.
- Сейчас молочка попьём со свежим хлебом,- загорелся Рома.
- Обдрищишься,- остудил его Николай.- Так тебя со спущенными штанами
к немцам и приведут.
В маленькой корзине были сырые яйца. От быстрой езды по ухабам они
побились и вытекли. На дне осталась только кашица из скорлупы и слизи.
Татарин покопался в ней, надеясь отыскать хоть одно целое, облизал
пальцы и вздохнул.
- Такая яичница пропала.
В немецком ранце отыскались бинты, какие-то таблетки, чистое бельё
и вышитые полотенца. Две пачки пресного печенья бросили в большую корзину.
Перешли к оружию. Теперь у каждого была винтовка. У мужичка из кармана
выгребли две обоймы и десяток патронов, столько было и в подсумках к карабину.
- Какой это карабин?- заспорил татарин.- Чуть короче нашей винтовки.
- "МАУЗЕР",- со знанием дела пояснил Николай.- Точный бой, без штыка стрелять
можно,надёжный. Себе бы взял, да на мне винтовка записана.
- А у сельских воинов почему штыков нет?
- В дома заходить неудобно, за притолоку цепляешься.
Сашка повертел в руках гранату, пожал плечами.
- На толкушку похожа. Такими поварихи в детдоме картошку мяли.
- Сам ты толкушка,- неожиданно обиделся пограничник. Он отвинтил колпачок
на ручке, оттуда выпало кольцо на верёвочке.
- Дёргаешь и бросаешь.
Он завернул колпачок, но гранату не отдал, а сунул за пояс.
Подвели итоги налёта и остались довольными. Вспомнили про командира.
Он стоял в стороне и о чём-то напряжённо думал. Мужичок с белой повязкой
суетился перед ним, размахивал руками, показывая то в одну сторону, то
в другую и пытался заглянуть в лицо, но старшине явно было не до него.
Увидев подошедших бойцов, сказал хмуро.
- На юг отклонились, в Брестскую область. Уходить надо из этого леса.
- Куда?
- В другой лес. Он больше и тянется на восток.
- Наши далеко?
- Говорит, за Минск бои идут.
Все притихли, мысленно измеряя путь, который им предстояло пройти.
Он не измерялся километрами и днями. Каждый километр грозил опасностью,
каждый день мог стать последним.
- А с этим что делать? - кивнул Николай на присмиревшего полицая.
- Повесить,- сказал, как отрубил, сержант.
Сердце Сашки оборвалось и упало на самое дно души, железная рука военной
логики сдавила его разум. На войне нет места жалости и состраданию. Убей
или умри сам. Час назад он убил немца, наколол его на штык, как насекомое
на булавку. Вчера его самого могли застрелить или повесить, как повесили
женщину на воротах, как сейчас они повесят полицая.
До мужичка, ещё минуту назад верившего в чудо, дошёл тёмный, как ночь,
смысл сказанного. Он закричал по-заячьи тонко, завертелся волчком,
бросаясь то к одному, то к другому.
- Не надо, хлопцы, не надо. Я же свой, русский. Я же свой.
- Ты - свой? - прошипел Сергей и шагнул к нему. Тесный ворот гимнастёрки
душил его, незажившая рана набрякла и потекла кровью смешанной с гноем.
- Ты - свой?- повторил он и рванул ворот так, что пуговицы тяжелыми шмелями
полетели в траву. Он неловко, неумело ударил полицая, но кулак только сбил
кепку с головы. Ударил ещё раз и вновь промахнулся. Тогда Сергей сгрёб
полицая в охапку, прижал к себе и, сорвав повязку, стал совать ему в рот.
- Вот кто тебе свой, они тебе свои.
Подошёл Николай, вырвал из рук Сергея мужика и поволок к дереву, где
Рома уже перебросил через сук вожжи и ладил петлю.
