Cranberry
Северней – солнце садится в клюкву.
Бумага, морщась, прощает букву
за дерзость первой – служить строке,
в которой мысли – сродни плеядам;
взорванный космос. И с ними рядом
луч обнажает металл ракет.
Бумага в топке. Когда ретиво
скачет на у́глях дурное чтиво
(думаю, классики – не одни) –
радуюсь скорой, но злой удаче;
скрип канцелярии – к недостаче
скрипа пера в пустовые дни.
Утром же, вновь – журчит умывальник,
точно, как тридцать тому. Бывали
звуки значительней. Только что,
значимей – вряд ли. Среди дубравы –
скорости света и слога – ра́вны.
И опоясан зарёй флагшток.
Звук заряжается соком ягод.
Я сухопутен, но бросить якорь
необходимо. Шуршит брезент
срубом свисая потёкшим, ветхим.
Новая птица на новой ветке
что-то щебечет – вдогон грозе.
