ЗАПИСКИ СО ВЕТНИКА ( ИЗ ПИСЕМ МУЖА)
Видно, письма ты не читаешь.
Больно, больнее не бывает…
Как ты там ?
Боль моя головная.
Беснуются ночью тоска и грусть,
изломана память забытых чувств.
Мы душою давно уж калеки,
с лихвой, в кармане грязные чеки.
Устали стоять на коленях:
Нужна ли драка с кровавой тенью ?
Нет ржавчины на автомате.
Стоны на койке…Белые платья.
Пробегает стремительно время.
Вновь, без рассуждений суждения.
Темы теней ненужной поэмы :
Крылатая воюет пехота.
Не хватает в горах кислорода,
пропитана чалма солью пота ,
сандалии порваны о камни;
напиваемся вдрызг вечерами.
Против племен и здравого смысла
рожденные на Арбате дети,
в клетках из камня,
избитые зельем.
Мужики на коленях в мечетях,
в каждой котомке живут скелеты,
в Кунаре, когда-то, сгинул немец.
Лесть особого смысла в гареме…
Мозг измучили шальные мысли,
над бездной плоть …
на стропах зависли.
Негодуют обиженные строки,
дурные вести приносят сороки…
Письма хранить не имею права,
Нейрон из Пакистана – отрава.
Знаю прекрасно :
Ты мне не веришь…
Не пристало каяться мужчине,
в скуке не прибавляются силы,
надоели индийские фильмы.
Не до зрелищ,
хочется чёрного хлеба.
Зачем то? ... Прёмся в глухие дебри.
В жизни, совсем, не так, как на сцене,
глупцы не поймут чужих полемик.
Всё впереди, поменьше истерик.
В начале нашего романа эпиграф,
а, в конце страдания—
постскриптум.
У каждого своя парадигма,
не выносят без присяжных вердикта.
Разноцветные лампочки Шарпа;
от тебя набрался этого шарма,
правда, ночью приходят кошмары.
Наиграются дурики в жмурки…
Как просто оказаться в дурке?
На клавишах кисть нашей дочурки,
не изучал сольфеджио ( грустно)
любитель забав — совести узник.
Нас крестили легионерами…
Айсберг, в океане затерянный
жизнь искалечена на галерах,
в заморских краях, на чужбине…
Сгинуть должны были в пустынях,
братья падали на серпантине,
в царстве камней , в зелёных долинах,
задыхаясь в горящем железе…
Там, до краёв поднабрались спеси…
Грущу над строкой, о старом кресле.
Соскучился по мужской радости,
плещет море различных пакостей.
Пел Joedassin, лишь нам, наверное ?
Закончится время карьерное.
Смущение станет невозмутимо,
Пылью занесёт из сажи картины.
Летел в неизвестное — ты плакала,
знала: Коты не станут котятами.
Животные просыпаются в марте.
Трусы окажутся эмигрантами…
Пишешь, как проспала свою станцию,
Тебе приснился облик паломника -
спитого хама , с глазами кролика.
Романы верстаются из лоскутьев.
Дама пики заставила очнуться.
Эта карта выпала не случайно:
Ариана ненадёжный лайнер.
Любовь аистов на перепутьях,
пригрелись на солнышке гадюки,
бородатые бесят зверюги.
Взрыв отрывает ногу ту,
что в люке.
Наши мальчики стали солдатами,
как елки, увешены гранатами.
За плечами боевые заслуги,
терпеть привыкли ненастье и муки.
Тридцать три за спиною корячится,
может, хватит драться
и дурачиться ?
Мне до звонка дотянуть предписано ?
Иудой , с Огарёва, списанному…
Видно, письма ты не читаешь.
Больно, больнее не бывает…
Как ты там ?
Боль моя головная.
Беснуются ночью тоска и грусть,
изломана память забытых чувств.
Мы душою давно уж калеки,
с лихвой, в кармане грязные чеки.
Устали стоять на коленях:
Нужна ли драка с кровавой тенью ?
Нет ржавчины на автомате.
Стоны на койке…Белые платья.
Пробегает стремительно время.
Вновь, без рассуждений суждения.
Темы теней ненужной поэмы :
Крылатая воюет пехота.
Не хватает в горах кислорода,
пропитана чалма солью пота ,
сандалии порваны о камни;
напиваемся вдрызг вечерами.
Против племен и здравого смысла
рожденные на Арбате дети,
в клетках из камня,
избитые зельем.
Мужики на коленях в мечетях,
в каждой котомке живут скелеты,
в Кунаре, когда-то, сгинул немец.
Лесть особого смысла в гареме…
Мозг измучили шальные мысли,
над бездной плоть …
на стропах зависли.
Негодуют обиженные строки,
дурные вести приносят сороки…
Письма хранить не имею права,
Нейрон из Пакистана – отрава.
Знаю прекрасно :
Ты мне не веришь…
Не пристало каяться мужчине,
в скуке не прибавляются силы,
надоели индийские фильмы.
Не до зрелищ,
хочется чёрного хлеба.
Зачем то? ... Прёмся в глухие дебри.
В жизни, совсем, не так, как на сцене,
глупцы не поймут чужих полемик.
Всё впереди, поменьше истерик.
В начале нашего романа эпиграф,
а, в конце страдания—
постскриптум.
У каждого своя парадигма,
не выносят без присяжных вердикта.
Разноцветные лампочки Шарпа;
от тебя набрался этого шарма,
правда, ночью приходят кошмары.
Наиграются дурики в жмурки…
Как просто оказаться в дурке?
На клавишах кисть нашей дочурки,
не изучал сольфеджио ( грустно)
любитель забав — совести узник.
Нас крестили легионерами…
Айсберг, в океане затерянный
жизнь искалечена на галерах,
в заморских краях, на чужбине…
Сгинуть должны были в пустынях,
братья падали на серпантине,
в царстве камней , в зелёных долинах,
задыхаясь в горящем железе…
Там, до краёв поднабрались спеси…
Грущу над строкой, о старом кресле.
Соскучился по мужской радости,
плещет море различных пакостей.
Пел Joedassin, лишь нам, наверное ?
Закончится время карьерное.
Смущение станет невозмутимо,
Пылью занесёт из сажи картины.
Летел в неизвестное — ты плакала,
знала: Коты не станут котятами.
Животные просыпаются в марте.
Трусы окажутся эмигрантами…
Пишешь, как проспала свою станцию,
Тебе приснился облик паломника -
спитого хама , с глазами кролика.
Романы верстаются из лоскутьев.
Дама пики заставила очнуться.
Эта карта выпала не случайно:
Ариана ненадёжный лайнер.
Любовь аистов на перепутьях,
пригрелись на солнышке гадюки,
бородатые бесят зверюги.
Взрыв отрывает ногу ту,
что в люке.
Наши мальчики стали солдатами,
как елки, увешены гранатами.
За плечами боевые заслуги,
терпеть привыкли ненастье и муки.
Тридцать три за спиною корячится,
может, хватит драться
и дурачиться ?
Мне до звонка дотянуть предписано ?
Иудой , с Огарёва, списанному…
