Мы по чужой дороге едем, во двор стучимся на постой

***

 

Мы по чужой дороге едем, во двор стучимся на постой,

Цыгане-циркачи с медведем, плясунья и скрипач слепой.

Благословенные бродяги жизнь беззаконную ведем,

Полны отчаянной отваги, тоску безбожную крадем.

Плясунья свет углем рисует и напевает в тишине,

В обнимку с месяцем танцует на тонкой золотой струне.

Кибитка, легкая, как птица, вчера в горах, теперь в степи,

Старик-медведь ворчит и злится, переступая на цепи.

Мы на земле и в небе гости, покуда голос не утих,

В пути разбрасываем кости с насечкой тайною на них.

Барона мучает икота, а ветер, словно кнут свистит,

Наш брат в доспехах Дон Кихота, во сне на мельницы летит.

На тихой Сене и на Рейне за пару стоптанных сапог

Напишет нас в пустой кофейне цыган непризнанный Ван Гог,

Легко, пронзительно и колко над смуглым говором смеясь,

В ночи к костру присядет Лорка – строки кастильской грустный князь.

И рыжий в оспинках мальчишка, раскрыв беззубый красный рот,

Бежит за нами с криком: «Мишка!», старуха вслед ему орет.

Пересекая мостик плоский, снимаем лоскуток с куста

И на вечернем перекрестке встречаем пешего Христа.