Много я видывал, слышал того поболее.

 

Жили когда-то здесь люди степные, вольные, был атаман у них храбрый, лихой, находчивый… Грабил он шляхту, купцов и панов окольничих, ездил он в Киев, в Чернигов, бывал и в Кракове. Много панянок по нём безутешно плакали, дивчины нежные спорили, кто красивее, кто ему люб, казаку тому горделивому? Но ни одна его сердце ещё не тронула: воля была дорога и судьбина вольная. Ездил казак в Чигирин и в Москву стоглавую, каждый желал его удаль и долю славную…

 

Плакала Сечь, что сгубили поляки хитростью: был тот казак да у гетманской дочки в милости, так полюбился ей, сам любил пуще всякого… Мех ей дарил, серебро и каменья маковы. Сватался к ней, да отец её всё отказывал: мол, говорил, хороша для полей и мазанок… Думали с нею бежать и на ночь условились. Но её ксёндз до того был правдив и совестлив, что согрешил: рассказал всё он пану гетману. Так и полёг атаман да в ту пору летнюю: слали погоню за ним и король, и шляхтичи. Многим не люб был всегда его подвиг ратничий… Саблями били, в Днепре утопили мёртвого. Бедная панночка видела дело чёрное… Так и с тех пор всё молчала, бела, невесела.

 

Как-то хватились,

да в башне она

повесилась.