Ма бель

В общем, очень слабые тропы, для начала.
Елена Наильевна
 
Ага, а на столе в чём мама родила им ещё не сплясать?
Елена Наильевна
Есть у меня такое наблюденье,
что мы с тобой почти несовпаденье.
Но это легкокрылое "почти"...
Но это мимолётное "прочти"...
 
Прочти меня, я графоман по пояс, а после я опять в себе закроюсь, анжамбеман варить в своём соку, глухую рифму приучать к лотку. Она - голубоглазая сиамка, её собакам выбросила мамка, а я жалею слабых и глухих, ловлю, кормлю и поселяю в стих. И только ты, герой чужих истерик, к моим "прочти", перекричавшим Терек, к моим "люблю" не глух, не глух, не глух. Возьми себе сиамку? Или двух. Им всё равно, они давно скитальцы, с утра тебе оближут нос и пальцы, а я тушу жаркое из сома.
 
А впрочем, я придумала сама - тебя, твою любовь и то, что если меня читаешь, звонче будут песни. А правда в том, что чвиркают стрижи, за домом одуванчики свежи, чуть свет за солнцем вертят головами, а я тебя всё трогаю словами. И ты, пожалуй, что-нибудь скажи.
 
Елена Наильевна
 
 
***
Есть у меня такое наблюденье,
Что ежли муха села на варенье,
То эта легкокрылая фигня
Всенепременно вдохновит меня...
 
Утомлена, грассирую вполсилы — анжамбеман, мон шер Корней, варила, пиррихий посыпала сахарком, цезуру обдавала кипятком. Лямур, тужур, плита, духовка, домна, ах, жарь меня... неужто несъедобна? Чуковский, данный дактиль прям поддых. Поди, попей из Терека воды. Ах, милый, — по камням струится Терек, и злой чечен лямур-тужур о берег; какой спондей, какой напор и пыл! Корней, знакомься: это Михаил. Покаюсь: Михаила полюбила, лобзала и курила Михаила. Ты сердишься, ты чвиркаешь стрижом? Уи, оставлю Мишу на потом.
 
Мишель, ма бель, сигай в окно скорее; нельзя гневить огромного Корнея. На днях твой нос хореем оближу. Оревуар, Мишель. Спешу к стрижу.
 
Опять твои лисички взяли спички?!! Чуковский, это сучки, не лисички! Повыгоняла — тропами ушли; не только Терек — море подожгли. И чем тушить — сушёными грибами иль свежими лавровыми листами? Беру брандспойт. Ах, всё сама, сама... В том море сом. И я тушу сома. Уи, говорила, говорила мама: не привечай лисичек из Сиама; по пояс закатавши рукава, картавила, что ма всегда права; бланшировала ямбы: рыжи, прытки, гротескны — и, наверно, трансвеститки: порочны, не приучены к лотку. И чо теперь — хоть чвиркай, хоть кукуй.
 
Мы вдвоём с сомом по полю пойдём, мы вдвоём с сомом по полю пойдё...
 
Откуда здесь ле диабле амфибрахий?! Спокойно, Ипполит. Укроп, и сахар, и хмельшанелью сверху притрусить. Мон шер Корней, пора сома варить. Читал намедни виршу Михаила? Прочти, прочти, моя маман просила. Там масса кулинарного огня (Мишель, ма бель, талантливей меня). Там про Москву, спалённую пожаром - сомов спасли, сиамы ходят парой, недаром дядя, мало половин... Ты дремлешь, друг прелестный? Во кретин.
 
Мишель, ма бель, сигай в окно обратно, раздень по пояс, сделай мне приятно. Корней? Храпит, досужий Айболит. Мой одуванчик ждёт тебя, пиит.