КОЛОКОЛА ЧЕРНОБЫЛЯ
Вспомним всех - поименно, кто в огненной мгле
В страшный час, утираясь от пыльного пота,
Устояли на крыше и на земле,
Приняв бой свой последний, как славная рота.
Люд родимой земли, изнывающий в рабстве,
Люд, оболганный в чести, отвыкший от честного слова,
Люд, познавший всесильных душой не в богатстве,
Не позволь,обманув, убивать себя снова.
Нам звонить к душам тех, кто остался в пыли,
В зонах сломанной жизни, без крыльев полёта,
Нам стоять на коленях на кромках земли
Регионов контроля нуклидов разлёта.
Вы – бездушные твари, вошедшие в храм,
Вы – отребья подонков, злодеев с врунами,
Я руки вам, беспутные суки, не дам,
Мы не сядем за стол перемирия с вами.
Что ж вы вяжите Сильных, как те пауки,
Что ж вы судите Умных, когда отупели,
Что ж вы губите Добрых, когда слабаки
Обмочились, но сдохнуть, увы, не хотели б.
Вы опутали совесть и силу изъяли у масс,
Вы разрыли могилы священные наши,
Думы ваши пусты. И ад всё вам отдаст,
Всё, что создали подлые глупости ваши.
Нам идти к душам чистым, кто в огненной мгле,
В страшный миг, утираясь от пыли и пота,
Защитили людей на родимой земле,
Приняв бой свой священный, как славная рота.
Нам идти к душам тех, кто, сегодня, в пыли
Гибнет в горе и муках, без крыльев для взлета,
Нам стоять на коленях, на кромках земли
Зоны смерти в контроле нуклидов разлёта.
В осознании бед, знай, надменная мразь,
Четверть века ещё к самой страшной из них,
Когда злой АМЕРИЦИЙ, по «бетта», родясь,
Пробудится для смерти в потомках живых.
Не забыть мне Чернобыльской горькой весны,
Караваны машин, плач детей и подруг,
Институт наш, что был у Великой Страны,
Той, которую взяли и предали вдруг.
Может не вспоминать, говоря: "Всё - дерьмо",
Лобызнуть заграницу, осесть в Ле Бурже,
Стать с убийцами наших детей заодно,
Поседев за кордоном в чужом блиндаже.
Нет, не мой, это точно, по жизни конец,
И пока ещё вижу, и в силах помочь,
Слыша зов от родимых и добрых сердец,
Я врагов их посмею еще потолочь.
Не забыть мне ребят, кто на смертном одре
Через годы ушёл, стиснув зубы от боли,
Кто, не предав друзей, в этой горькой беде,
Нас спросил напоследок: «Вы плачете.., что ли?».
Мне набатом звонить, ударяя в виски,
Чтобы слезы, все скорбные слезы не стали -
Смертным нашим грехом, во оковах тоски,
И народ мой к единству, в прозрении, призвали.
Владимир Романовский (Мирской)
В страшный час, утираясь от пыльного пота,
Устояли на крыше и на земле,
Приняв бой свой последний, как славная рота.
Люд родимой земли, изнывающий в рабстве,
Люд, оболганный в чести, отвыкший от честного слова,
Люд, познавший всесильных душой не в богатстве,
Не позволь,обманув, убивать себя снова.
Нам звонить к душам тех, кто остался в пыли,
В зонах сломанной жизни, без крыльев полёта,
Нам стоять на коленях на кромках земли
Регионов контроля нуклидов разлёта.
Вы – бездушные твари, вошедшие в храм,
Вы – отребья подонков, злодеев с врунами,
Я руки вам, беспутные суки, не дам,
Мы не сядем за стол перемирия с вами.
Что ж вы вяжите Сильных, как те пауки,
Что ж вы судите Умных, когда отупели,
Что ж вы губите Добрых, когда слабаки
Обмочились, но сдохнуть, увы, не хотели б.
Вы опутали совесть и силу изъяли у масс,
Вы разрыли могилы священные наши,
Думы ваши пусты. И ад всё вам отдаст,
Всё, что создали подлые глупости ваши.
Нам идти к душам чистым, кто в огненной мгле,
В страшный миг, утираясь от пыли и пота,
Защитили людей на родимой земле,
Приняв бой свой священный, как славная рота.
Нам идти к душам тех, кто, сегодня, в пыли
Гибнет в горе и муках, без крыльев для взлета,
Нам стоять на коленях, на кромках земли
Зоны смерти в контроле нуклидов разлёта.
В осознании бед, знай, надменная мразь,
Четверть века ещё к самой страшной из них,
Когда злой АМЕРИЦИЙ, по «бетта», родясь,
Пробудится для смерти в потомках живых.
Не забыть мне Чернобыльской горькой весны,
Караваны машин, плач детей и подруг,
Институт наш, что был у Великой Страны,
Той, которую взяли и предали вдруг.
Может не вспоминать, говоря: "Всё - дерьмо",
Лобызнуть заграницу, осесть в Ле Бурже,
Стать с убийцами наших детей заодно,
Поседев за кордоном в чужом блиндаже.
Нет, не мой, это точно, по жизни конец,
И пока ещё вижу, и в силах помочь,
Слыша зов от родимых и добрых сердец,
Я врагов их посмею еще потолочь.
Не забыть мне ребят, кто на смертном одре
Через годы ушёл, стиснув зубы от боли,
Кто, не предав друзей, в этой горькой беде,
Нас спросил напоследок: «Вы плачете.., что ли?».
Мне набатом звонить, ударяя в виски,
Чтобы слезы, все скорбные слезы не стали -
Смертным нашим грехом, во оковах тоски,
И народ мой к единству, в прозрении, призвали.
Владимир Романовский (Мирской)
