Литературно

Синий троллейбус уходит на дальний восток,

красный трамвай растворяется в море заката,

ржавое русло готовит дождям водосток

с бурным стаккато и неудержимым легато.

Празднуй, торчок-борзописец осенний приход,

дивное небо висит над притихшею Лахтой,

раненым ритмом протопай по топям болот,

рифмой, засевшей под сердцем, покой разбарахтай.

Так ли уж важно, что с нами случится потом?

Тихие тени качнутся на мокром асфальте,

с первым неслышно слетевшим на землю листом

тихо отчалим в последнюю осень в Фиальте.

__________________

 

А то давай про нарратив молчанья,

про тишину, что встала вместо той,

наполненной великой пустотой

бесплотности зимы, куда отчалить

не властны мы из комнаты пустой

с несбывшимися белыми ночами

и днями, где безвременье качает

лицо часов и строчка к запятой

уходит, суетлива, неуклюжа,

как пьяный, ковыляющий по лужам.

Мы смотрим вслед и говорим: не то…

__________________

 

И сомнений больше нет, нечего беречь,

и рождается во тьме неродная речь,

лёгким птичьим языком рвётся из груди,

с мукой этой незнаком, шепчешь: пощади.

И выходит из тебя в стареньком пальто,

пуговицу теребя, некто иль никто,

и не важно всем: легко ль, долго ль птице петь,

и звенит под каблуком неземная твердь.