Враньё наук и грязь столиц.

Враньё наук и грязь столиц,

И деспотия полутьмы.

От мутных взглядов первых лиц,

Полуживой ещё страны.

 

Навозом выльются в эфир,

Да разотрутся сапогом.

Уже заношенным до дыр,

Заткнутых чьим то языком.

 

Мелькнёт бледнеющий кулак,

Ударит снова по столу.

Тому, что туфлей бил дурак,

И не во сне, а наяву.

 

Зальётся песней соловей,

Перехитрит себя мотив.

Попутав старостью своей,

Талмуды, руны и триптих.

 

Перелетит за тыщщу вёрст,

За наскудеющую даль.

Там где слышнее лает пёс,

И заморожен календарь.

 

И растворится в темноте,

А жаль, он должен был светить.

Но есть беда, что здесь не те,

Кто хочет светом тьму пробить.

 

И в этом вязком киселе,

Среди дряхлеющих иуд.

Рассвета хочется вдвойне,

Но тьма идёт на вечный круг.

 

Нет безысходности в слогах,

Глагол, предвестие штыка.

И тот кто ставит всё на страх,

Не сносит глав и языка.