Булгакову.

Что снится тебе, Мастер, под Голгофой?

Какая свита стережет покой?

Что шепчет вечерами Маргарита,

Когда ты дремлешь под луной?

Какие песни там тебе поют?

Какие ангелы слетаются в саду,

На огонек, что здесь потух,

А там венчает твой приют?

А рукописи там так же не горят?

И мрачным душам одиноких

в тяжелые глаза глядят,

твои серебряные строки?

А звезды, что так ясно светят

Кого тебе приводят к очагу,

Кого к тебе приводят греться,

К венецианскому окну?

Уж верно, Гоголя в шинели

ты добродушно обнимал

и Достоевский чуть сердито

тебе своих «Бесов» читал?

Уж верно, Воланд, после бала,

Хмельной, прищурившись лукаво,

Тебя о чем-то вопрошал,

И в ночь тихонько исчезал?

А после всех дневных визитов,

Когда ты, мастер, уставал,

что пела на ночь Маргарита,

а ты писал, и что писал?

О той мечте, о той надежде,

что рай выкраивает там,

где жизнь подобная одежде,

уже расходится по швам?

О мире, где над белой птицей

Витает хищник и кружит

Но птица, прилетев, садится,

тому, кто при смерти лежит?

И шепчет голосом твоим:

«…ты будешь вопреки и вновь

Пусть даже кровь твоя прольется,

Не бойся, та уже – вино…»?