Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/2278770-glava-5

__________________________________________________________________________________

 

Гаишник, всё так же лениво, не торопясь, дошёл до нашей машины, и уже нацелился было постучаться в окошко, одновременно подсвечивая фонариком, когда я с силой толкнула от себя дверь и, словно перепуганная курица, вывалилась на улицу, держа на руках найденную девочку. Потревоженная, не понимающая, что происходит и где оказалась, она снова раскричалась в диапазоне ультразвука.

 

— Ой как хорошо, что вы мне встретились! Слава Богу! — зачастила я. — У меня дочка сильно пострадала, надо в больницу, а я неместная, не знаю, где тут и что! Помогите мне, помогите!.. — я принялась наступать на мужика, буквально тыча ему девочкой в лицо, при этом свободной рукой пытаясь схватить за рукав форменного кителя.

 

Сбитый с толку моим напором и, похоже, слегка получивший дверцей машины по своему приличному пузику, доблестный блюститель закона и порядка на дорогах, отступил на пару шагов, выронив фонарик и забыв даже представиться.

 

— Что… произошло?.. Кто пострадал? — заикаясь от неожиданности спросил он, при этом озираясь по сторонам. Злосчастный осветительный прибор, которым он не успел воспользоваться, куда-то отлетел и погас, оставив своего владельца практически незрячим.

 

— Девочка, дочка моя! На даче у друзей… мангал упал… пожар случился… обожглась… ударилась… порезалась! — я, не давая гаишнику опомниться, громко разрыдалась, и так как поджилки у меня по вполне понятным причинам ощутимо тряслись, вышло это весьма достоверно. Рыдания перемежались обрывками слов и нескончаемой беспорядочной жестикуляцией, девочка ревела так, словно старалась меня перекричать, а бедный гаишник лишь переводил взгляд с одной на другую да, подобно раку из знаменитой басни, пятился назад от моего бесстрашного и бестолкового наступления.

 

— Да хватит уже кричать, женщина, потише! — сумел он наконец прервать этот бесконечный поток. — Успокойтесь, пожалуйста, сейчас я попробую вам помочь…

 

Я, беспорядочно кивая и типа соглашаясь, незаметно снова вдохнула воздуха и завела песню с самого начала. Стас сказал, что от меня сейчас требуется одно: пудрить ментам мозги, не давать заглянуть в машину, выиграть хотя бы десять минут, а остальное — его дело. Как и что он собирается делать, ещё и в таком состоянии, я не представляла, но исполняла то, что он велел на «отлично», так, что не если и не поверишь, то под натиском падёшь — по крайней мере, мне так казалось.

 

Гаишник, явно выведенный из равновесия, тем временем пошарил руками по земле, осмотрелся по сторонам, чертыхнулся.

 

— Грёбаный… этот фонарик! — услышала я. — Да не кричите же вы так… Толком объясните, что к чему!

 

— Да, конечно, конечно! Не кричу, не кричу! — рвано всхлипывала я, одновременно пытаясь укачать на руках заходящегося криком ребёнка. — Говорю, на даче были, у друзей, а там мангал, пожар… доченька моя… ы-ы-ы-ы…

 

— А-а-а-а-а! — в унисон мне завела девочка.

 

— Я её… ы-ы-ы-ы… с идиотом своим пьяным оставила! С подругами прогуляться пошла, а он… А-а-а-а-а-а! Какая же я дура-а-а-а-а!..

 

— Да не поспоришь! — не выдержал мент. — Как это можно было додуматься, оставить ребёнка с пьяным отцом!

 

— А он ей и не отец! — вытерев нос рукавом, «призналась» я. — Мы с ним просто вместе живём, а дочка не его…

 

— Охххх… каки ж вы бабы дуры!

 

Я на миг опешила от наглости и подавилась словами, но тут, наверное, сама обида на всех мужиков в мире и их мнение обо всём женском роде пришла мне на помощь.

 

— Да что ты себе позволяешь? Не видишь: у меня ребёнок при смерти, а ты ещё оскорбляешь мать?! — взвизгнула я.

 

— Из… извините… — пробормотал мент. — Давайте «скорую» вызову…

 

Он было снова начал пятиться, но тут дверца патрульной машины открылась уже с водительской стороны, и буквально через мгновенье передо мной материализовался второй страж порядка. В свете мигалок я вполне разглядела его, и хорошего настроения это никак не добавило — этот не был увальнем и недотёпистостью нисколько не страдал. Этот, в отличие от первого, был настоящий волчара, жилистый и матёрый — такого непросто сбить с толку или развести на жалость. Не обращая внимания ни на мои, ни на детские крики, он привычно козырнул и выдал скороговоркой заученное приветствие. А затем ожёг взглядом коллегу.

 

— Документы проверил? — прозвучал его короткий рык.

 

— Да я… у неё ребёнок раненый…

 

— Да, был пожар… мангал, надо в больницу… — начала я по сотому кругу.

 

— Молчать! — рявкнули в ответ. — Всё ясно с тобой, Денисов, хрен ты чему учишься, как я погляжу!

 

— Товарищ капитан, просто… — начал было увалень, потупясь в землю, но старший по званию одним жестом руки заставил его замолчать.

 

— Ваши документы! — требовательно обратился он ко мне.

 

С трудом удерживая несчастную малышку на левой руке, правой я завозилась в кармане джинс, пытаясь найти то, чего там точно быть не могло. И хотя я всё так же возмущённо причитала, не могла уже не чувствовать, что должного впечатления больше не произвожу. Да уж, гадство так гадство, показать мне им нечего. В сумке, которая осталась в «девятке», конечно, лежат мои права, но показывать их сейчас было бы полнейшей глупостью: так они по крайней мере не знают, кто я, а мне это их незнание ещё может пригодиться.

 

Интересно вот, десять минут прошло уже или нет? И если да, то что мне делать? Господи, помоги, не дай хотя бы чокнуться от всего этого! Хоть бы в обморок, что ли, грохнуться, может, тогда бы мне поверили, что я в шоке и панике, переживаю за дочь, но не сумею такое сыграть ни за что, даже пытаться не стоит…

 

— Ну, короче, понятно: нет у тебя нихрена, — заключил тем временем матёрый гаишник, подходя вплотную и бесцеремонно тыча зажжённым фонариком прямо мне в глаза. От ужаса я не посмела возмутиться, только нелепо закрылась рукой. Девочка тоже перестала кричать, только поскуливала, обхватив меня ручонками.

 

— Потеряла, наверное… — слабо и виновато пролепетала я. — Было всё тут, в кармане, но в спешке… могла потерять…

 

— Ладно, разберёмся, — принял решение мент, сверля меня взглядом. — Дитё у тебя и в самом деле всё покоцанное. А вот ты здорова как корова. И по ходу трезвая, хотя и говоришь, что с пьянки только что. И что это всё значит?

 

— Что? Я не пила ни капли…

 

— То-то и оно: подозрительно! — подвёл он. — В машину садись, до больницы уж доставим, а там поглядим, что делать с тобой. Денисов, тачку её проверь, мухой! И погнали, нас уже вызывают, тут авария где-то недалеко, — велел он подчинённому.

 

— Есть! — буркнул тот в ответ и порысил к нашей со Стасом машине.

 

Паника моя перешла в этот момент в какую-то новую, ранее неизведанную стадию: бежать, орать, кидаться на защиту Стаса было слишком поздно, оставалось надеяться на какое-то глупое, невозможное чудо. И от этого всего я словно пополам раскололась, — вот откроет сейчас этот Денисов дверцу, посветит фонариком внутрь, увидит Стаса, доложит, матёрый тут же сообразит, что к чему — а что сообразит, к гадалке не ходи! — и развалятся две половинки меня в разные стороны, если образно. А если реально, то п***ц мне тогда на месте, окончательный и бесповоротный.

 

— Машина моя здесь останется? — мрачно спросила я, лишь бы занять эту бесконечность: века прошли, а Денисов что-то пока до машины так и не добрался, хотя уже скоро, сейчас…

 

— Ясный перец. Ты без документов, рулить права не имеешь. В больницу подвезём, и всё, нам не до тебя и твоей рухляди пока что: и так весёлая ночка. Потом разберёмся.

 

Вот увалень схватился за ручку водительской дверцы…

 

— И что мне с ней делать? Её ж угонят или колёса поснимают… — тараторила я, не зная, как справиться с ужасом. Сознание красочно рисовало жуткие картины застенков, пыточных, виселиц, гильотин — кажется, меня, несчастную, именно это всё и ждёт, когда они таки «разберутся»!

 

— Тебе — ничего, — холодно и неласково буркнул мент. — Садись, говорю, щас поедем.

 

Хлоп — дверца «девятки» вдруг закрылась, квакнула сигнализация, а я, хотя и пристально наблюдала за происходящим, даже не поняла, что к чему, когда он заглянул в салон и почему так скоро возвращается. Одно я понимала: увалень уже спешит обратно, а это… кажется, очень плохо!

 

Поудобнее перехватив притихшую девочку, я мысленно перекрестилась. Ну вот и всё. И чего садиться? Копец ведь всему…

 

— Ну что там? — спросил старший младшего.

 

— Да ничо вроде, пусто…

 

— «Вроде»! — передразнил капитан. — Фонарик твой где?

 

— Прое… потерял, — виновато признался парень.

 

— Руки б я таким, как ты, отшибал, ей-Богу, вместе с башкой, — рявкнул мент, направляясь тем не менее к водительской дверце своей машины. — Ключи хоть додумался забрать?

 

— Да.

 

— Отлично. Ща поглядим, чего там за авария, — я так понял, что с трупами, а уж потом и с этой будем разбираться.

 

— Её же… того, в больницу…

 

— Верно. Но ключики у нас, а значит, всё успеем, всё сделаем. Баба-то от больного дитя, ясное дело, никуда не денется, — заверил капитан. — Садись, давай, — поторопил он меня снова, и ничего мне больше не оставалось, как послушаться и действительно сесть.

 

Гостеприимные хозяева патрульной машины ГИБДД расселись по местам, засияли мигалки, оглушительно взвыла сирена, и мы помчались куда-то, как мне показалось, со скоростью реактивного самолёта.

 

Сжавшись на заднем сидении в обнимку со своей несчастной подопечной, я буквально не знала, радоваться мне или начинать переживать по новой, ведь с одной стороны не понимала, куда подевался Стас, с другой же прекрасно отдавала себе отчёт: он, не смотря на произошедшее и происходящее с ним, таки и придумал что-то, и исполнил.