КОЛОБОКА-САН
Прочитайте детишкам
КОЛОБОКА-САН
Не пойму с какого боку
мне писать…
Ну, а пока
напишу-ка я-ка хокку
про япона-Колобка.
С самураем дедом Йокой,
с бабкой-гейшею Ниссан
жил в асу́ке Колобока,
ниндзя Колобока-сан.
На его боку у стана
в ранг его бойцовских «рас»
возводил лишь меч ката́на
да разрез суровых глаз.
Жил… Не знал япону-маму.
Жил аскетом… Жил не всласть.
И мечтал на Фудзияму
на экскурсию попасть.
Молча рис жевал десною,
суши ел он в день пять раз
да от сакуры весною
не сводил щуратых глаз.
Жил как все – небесной манной.
(жизнь такую – не бросай!)…
Жил… Да тихо стриг катаной
икебану под бонсай.
Иероглифы учился
рисовать он на песке…
Но однажды пристрастился
Колобока-сан к саке.
Загонял под лавку деда.
Всё кричал – Не вылезай!
И гонял аж до обеда
бабку с криками «Банзай!!».
Ниндзя даже после драки,
злобно гнев в душе тая,
вновь хватался за нунчаки
и опять кричал – «Кия-яя!!»…
Написав записку-хокку,
взяв в дорогу круассан,
убежали на Сикоку
Йока с бабкою Ниссан.
Загрустил тут Колобока.
Знал – не кончится добром.
Закололо чёй-то сбоку
и заныло под ребром.
И, глотнув с саке Дайки́ри,
сделал вдруг без лишних фраз
Колобока харакири,
но… промазал восемь раз!
Лишь пошёл об стенку краем
да сходил в тот день к врачу.
Ну, не всем же самураям
харакири по плечу.
Не заснул он, всё ж, под пледом.
Новый меч сковал к среде.
Бросить подло бабку с дедом
самурай не мог в беде.
В ножны меч вложив до сроку
и себя ударив в грудь,
Колобока на Сикоку
покатился в трудный путь.
Вдруг на утренней поляне,
сплошь покрытою росой,
к Колобоке-сану рьяно
заяц подскочил Косой.
Подскочил… И что такого?
Видит ниндзя (что тут взять) –
заяц косит под косого,
мол, Кутузову он зять.
Обнаглел Косой и сбоку
попытался ближе сесть,
чтоб нахально Колобоку
с аппетитом тихо съесть.
Ниндзя, приняв форму груши,
просто так – кия – сказал
и узлом Косому уши
на затылке завязал.
Лишь связал Косому ушки,
лишь Косой в траве примолк,
зубы скаля, на опушке
показался Серый Волк.
Говорит:
«Я не оратор
всем совет давать вокруг!
Мне тамбовский губернатор
не последний, вобчем, друг!
Мне «кия» твоё, отчасти,
не страшно́, как и «Банзай».
Так что… крендель, в область пасти
мне без шума залезай!»
Ниндзя вынул меч свой строго
и взмахнул со всех сторон.
(Волка уж не кормят ноги.
Кормят ноги уж ворон).
Лишь дополз волчара к норке,
лишь закончил волк реветь,
деловито на пригорке
обозначился Медведь.
Говорит:
«Окстись, кормилец,
и на нос спеши мне сесть!
У меня однофамилец
грозный (жуть!!) в России есть!
Брось-ка лучше без протеста
ты ушУ и фуЕтЕ,
потому твоё как место
у Медведя в животе!»
Ниндзя не издал ни звука,
отступил чуть-чуть назад,
и семь кольев из бамбука
влезли Мишке, прямо, в зад.
Лишь Медведь протёр зад ваткой,
лишь затихли голоса,
из-под кустика украдкой
тихо вылезла Лиса.
Говорит:
«Скромна́ я Лиска.
Протеже мой… та-аак… пустяк…
крыса, вобчем-то, Лариска,
что из сумки Шапокляк.
Есть тебя, дружок не стану,
но и ты меня не трожь.
Вострый ножик твой катана
так меня кидает в дрожь!
На меня на недотрогу
ты не злись. Я услужу.
Лучше я тебе дорогу
на Сикоку покажу!»
Ниндзя Лиску не дубасил.
Проводил Лису за мост.
Только, всё-таки, украсил
грудь у ниндзи лисий хвост…
…Колобока шёл к востоку.
Нёсся быстро, как сапсан.
И нашёл, всё ж, на Сикоку
Йоку с бабушкой Ниссан.
О́бнял дедушку за плечи,
обхватил бабулин стан
и заплакал в миг той встречи
ниндзя Колобока-сан:
«Стал от горести я смуглый,
исхудал совсем живот.
Сирота я стал уж круглый,
как и круглый идиот!»
И с тех пор (уже как нужно)
все втроём, храня уют,
в ветхой фанзе очень дружно
до сих пор они живут.
Суть у сказки этой – свята.
Вывод сказки сей таков –
БУДЬТЕ ДРУЖНЫМИ, РЕБЯТА
И ЛЮБИТЕ КОЛОБКОВ!
