Подскакивая, всплескивая, ёжась...
* * *
Подскакивая, всплескивая, ёжась
В ослизлых скважинах меж валунов,
Подходят волны, непрестанно множась,
Но их рассказ, увы, отнюдь не нов.
Рассказывает, всхлипывая, море,
Волну выталкивая за волной,
О радостях, а более о горе,
Испытанных на побережье мной.
Да, есть в рассказе и любовь, и ревность,
И некогда я слушал со слезой,
Но ныне для меня все это – древность,
Слегка нелепая, как мезозой.
Вновь поднимая пенное кропило
Над ложем твердокаменным моим,
Рапсод воркует… Я киваю: «Было,
Однако не со мною, а с другим.
Да, я ценю прозрачность и напевность,
Однако обращайся к той душе,
Что может чувствовать любовь и ревность, –
Моя не может, кажется, уже».
* * *
За щитами из жесткой листвы резной,
Что висят на локтях дубов,
Неподвижны заросли, надо мной
Образуя пятнистый кров.
Здесь петляет глинистая стезя,
Спит над ней золотая сеть.
Ветер с моря, щиты на склоне тряся,
Неспособен сюда влететь.
Неподвижней мозаики спят листы,
Монотонен хор мошкары,
А снаружи ветер дубов щиты
Придавил ко склону горы.
Но упорный нрав дарован дубам,
Их корявая плоть жестка,
Потому-то в лесу цветов фимиам
Неподвижен и густ пока.
Потому и танцуют здесь мотыльки
И ручей так звучно журчит,
Что вибрирует вечно мышца руки,
На которой – тяжелый щит.
