Тот человек, которым дышит голос мой...
Изнемогая от бесчестья,
Томимый бездной хлестких слов,
Идет он, тихо рукоплеща,
Внимая чертей грузный молв.
Подставленный женою, братом,
Другом, государем и отцом,
Утратил веру он, и уж давно не пляшет месть
Его поношенным лицом.
Казалось бы, о чём слагать?
О чём рассказ?
Ведь он - погибшая душа,
С историей давно минувших лет,
Покинувшая белый свет,
И в адских муках точащая зуб на Бога...
Тот человек, которым дышит голос мой,
Возник во сне, иль был давно такой,
По миру под луной бродивший,
Просто покрыт несметной мглой...
Однажды, из огня в бордовый пепел обратившись,
Из адских рек он вышел, бесам поклонившись,
И с шепотом, мне к уху прислонившись,
Он вымолвил:
" Не называй себя страдальцем,
Если не видел мук скитальцев,
Живущих без любви, даров и жизни.
Подвергнутых на вечный вой,
Как на луну, так и на блох
Всегда кусающих за пятки...
Не прячь глаза, сказал он мне, вернись.
Потупив взор, ты не поможешь делу.
Ведь знаешь Ты, что блохи ранее людьми звались,
Молящими прощенья к бездыханну телу.
Они не знают состраданья,
Не верят в долг, отечество и знанье.
Чувства других не входят в их сословье счастья.
Их Самость поглотила мир!
И, невзирая на ненастья, блестящая концепция умов,
Готова броситься под поезд славы и всевластья!
С улыбкою, как в ножны, и со страстью,
Ножи, вонзая в спины другов и врагов!
Но грусть меня берет, не потому, что гибнут люди в страшной боли...
А, потому, что в их число ты был зачислен поневоле.
Средь сорняков ты был ромашкой в мертвом поле,
И был затоптан толпами тревожных глаз.
Но ты прозрел! Прозрел сейчас!
Тебе бы только в лица их вонзиться...
Прозрел, как рыжая лисица,
Замеченная гончей в белизне снегов,
Карающая злобно птицу,
И кем-то списанная со счетов.
И век свой не дожил ты лишь по той причине,
Что невзлюбил благую мысль о божьем сыне.
Которого распяли на столбах
Те блохи, о которых мы тут нынче говорили.
Ведь ты доверился не той лисице,
И как Пилат Понтийский ты прольешь слезу!
И кровь Его падет на посидевшие ресницы,
Закроет очи и погрузит в тишину...
Я беспощаден и жесток,
Я болен - вот моя награда.
А наши души вьются у исток
Кровавых рек пылающего Ада."
Тот человек, которым дышит голос мой,
Возник во сне, иль был давно такой,
По миру под луной бродивший,
Просто покрыт несметной мглой,
Однажды, из огня в бордовый пепел, обратившись,
Из тьмы он вышел скверною тропой.
Ко мне прильнувши потным лбом, заговорил,
Рычаньем злобным до углей глаза и уши мне сжигая,
И в исступленье я хватаю жаркий воздух ртом,
Тугие легкие вздымая...
И вечность, проведя средь дымной рвоты,
По пояс в окровавленной реке,
Чертей мой кат, неугомонный, потешает до икоты.
Палач, ваяющий молитву Сатаны.
(автор Сергей Борушко)
Томимый бездной хлестких слов,
Идет он, тихо рукоплеща,
Внимая чертей грузный молв.
Подставленный женою, братом,
Другом, государем и отцом,
Утратил веру он, и уж давно не пляшет месть
Его поношенным лицом.
Казалось бы, о чём слагать?
О чём рассказ?
Ведь он - погибшая душа,
С историей давно минувших лет,
Покинувшая белый свет,
И в адских муках точащая зуб на Бога...
Тот человек, которым дышит голос мой,
Возник во сне, иль был давно такой,
По миру под луной бродивший,
Просто покрыт несметной мглой...
Однажды, из огня в бордовый пепел обратившись,
Из адских рек он вышел, бесам поклонившись,
И с шепотом, мне к уху прислонившись,
Он вымолвил:
" Не называй себя страдальцем,
Если не видел мук скитальцев,
Живущих без любви, даров и жизни.
Подвергнутых на вечный вой,
Как на луну, так и на блох
Всегда кусающих за пятки...
Не прячь глаза, сказал он мне, вернись.
Потупив взор, ты не поможешь делу.
Ведь знаешь Ты, что блохи ранее людьми звались,
Молящими прощенья к бездыханну телу.
Они не знают состраданья,
Не верят в долг, отечество и знанье.
Чувства других не входят в их сословье счастья.
Их Самость поглотила мир!
И, невзирая на ненастья, блестящая концепция умов,
Готова броситься под поезд славы и всевластья!
С улыбкою, как в ножны, и со страстью,
Ножи, вонзая в спины другов и врагов!
Но грусть меня берет, не потому, что гибнут люди в страшной боли...
А, потому, что в их число ты был зачислен поневоле.
Средь сорняков ты был ромашкой в мертвом поле,
И был затоптан толпами тревожных глаз.
Но ты прозрел! Прозрел сейчас!
Тебе бы только в лица их вонзиться...
Прозрел, как рыжая лисица,
Замеченная гончей в белизне снегов,
Карающая злобно птицу,
И кем-то списанная со счетов.
И век свой не дожил ты лишь по той причине,
Что невзлюбил благую мысль о божьем сыне.
Которого распяли на столбах
Те блохи, о которых мы тут нынче говорили.
Ведь ты доверился не той лисице,
И как Пилат Понтийский ты прольешь слезу!
И кровь Его падет на посидевшие ресницы,
Закроет очи и погрузит в тишину...
Я беспощаден и жесток,
Я болен - вот моя награда.
А наши души вьются у исток
Кровавых рек пылающего Ада."
Тот человек, которым дышит голос мой,
Возник во сне, иль был давно такой,
По миру под луной бродивший,
Просто покрыт несметной мглой,
Однажды, из огня в бордовый пепел, обратившись,
Из тьмы он вышел скверною тропой.
Ко мне прильнувши потным лбом, заговорил,
Рычаньем злобным до углей глаза и уши мне сжигая,
И в исступленье я хватаю жаркий воздух ртом,
Тугие легкие вздымая...
И вечность, проведя средь дымной рвоты,
По пояс в окровавленной реке,
Чертей мой кат, неугомонный, потешает до икоты.
Палач, ваяющий молитву Сатаны.
(автор Сергей Борушко)
