Обрыв отменяется
Ехать на совещание в город не хотелось. Вставать в пять утра – тоже.
И вообще, в последнее время ничего не хочется…
Разве что темноты и покоя.
Не заходя домой после работы, свернула к реке. Присев на краешек большого камня, невольно залюбовалась открывшейся передо мной предвечерней далью… Это было моё любимое место: крутой берег, настоящий обрыв над широкой рекой, внизу сверкающая в закатном солнце рябь на поверхности глубокой воды. Сегодня здесь так тихо. И – солнце! Впереди весна… А на душе - муторно, огромная вязкая и чёрная тоска, у которой нет берегов.
Мой взгляд привлекли большие белые птицы, плывущие поодаль по холодным волнам… Лебеди! Уже вернулись! И у них, наверно, уже… любовь? Почему у людей не бывает так просто? Почему тоска съедает меня? Почему – гнетущее молчание между нами вместо нужных и необходимых слов?
Мои мысли снова побежали по наезженной до блеска дорожке, вернее – по кругу, безысходному кругу… И сердце снова сжалось так, что солнечный свет сделался вдруг чёрным, как бывает за секунду перед обмороком.
А может, закрыть глаза – и прыгнуть? Нет, не поплавать. Я не умею плавать. И крыльев у меня больше нет.
Просто прыгнуть в обрыв, и всё закончится в одночасье: тягостные мысли, мучительные изматывающие сны и тоска, тоска…
Нет. Я не думаю, что это закончится, потому что не знаю: что ТАМ, с той стороны. Да и не уверена, что Ты стоишь такого шага.
Больше не уверена.
Солнце, как бы поняв, о чём я думаю, испугавшись, поспешно спряталось за длинной тучей, и одним глазком поглядывало на меня сверху. Сразу стало прохладно и сыро, и лебеди больше не качались на волнах. Я поднялась и нехотя побрела домой. Завтра вставать в пять утра. Напьюсь лекарств и посплю хоть часок, с тоской с обнимку.
***
…Ты держишь меня в объятьях и целуешь жадно, торопясь, как будто в последний раз.
– Нежная. Какая ты нежная. Но сколько в тебе страсти…
Хочу Тебе ответить, сказать, что без Тебя не могу – ни дня… Но с губ срывается только сиплый шёпот. Протягиваю руки, пытаюсь Тебя удержать, но Ты растворяешься, становишься далёким, как луна перед рассветом.
Просыпаюсь. Вот она, предрассветная далёкая луна. Смотрит сквозь занавеску, ухмыляясь чему-то. Бледные лучи разбудили меня. Теперь не усну…
Я вспоминаю сон. Опять этот сон… Он меня за два месяца просто вымотал.
Уже два месяца, как мы с Тобой расстались.
Нужно вставать, собираться. Мне следует сегодня быть в форме: едем получать награду от Центрального Совета Москвы, будет церемония и приём, множество людей, знакомых и незнакомых. Надо бы радоваться, но нет сил. Да уж, расклеилась я. Хочу темноты и покоя… Но не зря же куплено платье цвета голубого-преголубого неба? Правда, оно куплено ДО, но куплено же… На торжественную церемонию нужно бы платье построже, но мне так захотелось это. Хоть тут я могу себе не отказать?
Всё. Встаю.
А может, проще – в обрыв?
***
Четыре часа дороги и будущее, безоговорочно, для каждого нормального человека радостное событие не отвлекли меня от воспоминаний о нашей последней встрече. Мысленно я разговаривала с Тобой, как будто мы были рядом. Ну почему, почему я продолжаю заниматься самоедством? Зачем лелею в себе тоску? Ведь сама поставила точку в наших отношениях. Сама закрыла перед Тобою двери, обрекая свой мир на пустоту. Но иначе я не могла: надежды на безоблачное счастье рухнули, когда на мой главный вопрос ты ответил так буднично, так… банально и рассудительно… Ты так взывал к моему здравому смыслу и предлагал мне ПОНЯТЬ… что твои слова стали безжалостным контрольным выстрелом. Не в голову. В сердце. После них всё потеряло смысл.
Даже жизнь.
***
Водитель Николаевич легонько прикоснулся к моему локтю.
– Шеф, просыпайся. Приехали.
Открыла глаза. Машина уже на парковке.
Надо же. Заснула…В кои-то веки. Днём! И в машине. Пригрелась, видимо.
За окном накрапывал мелкий дождь. Так не хотелось выходить в эту сырую и серую городскую реальность. Зябко повела плечами:
– Николаич, а может… назад – домой?
– Ну, ты чего? А орден? А новое платье? Давай-давай, пудри носик и идём.
Пришлось подчиниться. С Николаевичем лучше не спорить. К тому же, он любит говорить: «Я жизнь прожил! А вы ещё – куга зелёная».
Вышла из машины и опёрлась на предложенную водителем руку.
***
На таком мероприятии я впервые… Множество людей. Разговоры, приглушенный смех. В фойе собрались руководители организаций, приглашённые сотрудники. Здороваюсь со знакомыми и полузнакомыми, невольно улыбаюсь. Кому тут дело до моей тоски? Ну что же, нужно идти в зал заседаний – главное действие будет происходить там. Николаевич идёт со мною, как верный паж.
Возле зала заседаний многолюдно. Времени до начала ещё предостаточно. И я тихо шучу:
– Можно было приехать к обеду, успели бы в самый раз.
Николаевич прячет улыбку в кулак. Я улыбаюсь ему в ответ.
– Вряд ли успели бы…
Оборачиваюсь на голос. Незнакомый мужчина в умопомрачительно красивом галстуке улыбается мне и окидывает весёлым, хоть и прицельным взглядом.
– Отчего же. Нам 300 вёрст отмахать, как поле перейти. Да, Николаевич?
Но Николаич куда-то незаметно и, подозреваю, намеренно ретировался. Вот жук! Оставил меня одну на обозрение… постороннему красавцу. Всё никак не отделается от желания пристроить меня в «добрые руки». Он же все четыре часа в пути косился в мою сторону, хоть и профессионально пристально следил за дорогой. Вот наверняка и заметил мои влажные глаза. Да и не только сегодня…
Незнакомец вскользь смотрит на часы, уточняя время.
– Ещё полчаса до заседания. Составите мне компанию за чашкой кофе?
– Пожалуй, кофе я выпила бы…
– Вот и славно. Идёмте.
Он неожиданно быстро взял мою ладонь в свою руку, легонько пожал и чуть поклонился:
– Сергей… Степанович.
– Ева. Константиновна.
– Красивое имя – Ева…
Его взгляд внимателен и чуть игрив, а в уголках губ прячется улыбка.
Пьем кофе.
– Вы недавно в должности? Ни разу не видел вас на совещаниях. Заметил бы сразу… такую.
Он со мною… флиртует? Несмотря на мою… мягко выражаясь, постную физиономию? Несмотря на то, что в сердце сквозная дыра, и её видно, как мне кажется, невооружённым глазом? Или… не видно?
С интересом смотрю в его лицо:
– Недавно.
И ловлю себя на крамольной мысли: «Странно, я уже полчаса не думаю о своём «горе по имени Ты».
– Идёмте на вручение. А то пропустим самое интересное.
– Меня Николаевич не простит, если я всё пропущу.
– Кстати, а где он?
– Где-нибудь поблизости. Он надолго меня не отпускает из поля зрения.
Но вместо Николаевича некстати появился знакомый Сергея Степановича, который попросил уделить ему пять минут для важного разговора. Я тактично оставляю их наедине. Удаляясь, чувствую его взгляд.
Войдя в зал, выбираю место у стены. Тут удобно, и рядом окошко. На случай, если совещание будет скучным, посчитаю хоть воробьев на ветке. Три часа официоза трудно выдержать даже новичку, которому всё интересно.
Появляется Николаевич и усаживается рядом. Это хорошо. Могу ведь замечтаться, задуматься и оставить что-нибудь из вещей, сумочку или документы. Знаю себя – не в первый раз! Удивляюсь его собранности и… преданности.
На последних минутах перед началом в зал входит новый знакомый. Он кого-то ищет глазами… Нашёл. Меня. Сделав несколько шагов в моём направлении, понимает, что рядом сесть не получится. С трибуны уже раздаётся голос председателя, начинающего торжество.
Сергей Степанович протискивается мимо сидящих и опускается на свободное место чуть позади. А у меня – мурашки по спине! И так сидеть три часа?
Какие там воробьи! Все мысли заняты человеком, сидящим позади меня. Я чувствую его взгляд. От нового знакомого идёт какая-то приятная и волнующая энергия, и мне трудно усидеть на месте. Я украдкой, чуть обернувшись, смотрю в его сторону. А он красивый!.. Особенно – когда улыбается…
Свою награду иду получать на трясущихся ногах… И страшновато, и волнующе, а приятно-то как! Николаевич вовремя толкнул меня в бок, иначе, задумавшись, я бы пропустила свой выход. Слышу приглушенные аплодисменты, кто-то говорит: «Молодец!», «Так держать!» А я вижу только весёлые глаза Сергея Степановича.
Он смотрит на меня как-то по-особому, не так, как все, я это чувствую. Нет, не из-за ордена, который теперь украшает мою грудь. Он смотрит на меня, как на женщину, волнующую мужчину. И я, расправив плечи, стряхиваю надоевшую мне печаль и улыбаюсь ему в ответ.
…Почему, ну почему меня позвали в кабинет подписывать какие-то срочные бумаги? И зачем продержали целый час, ведя какие-то разговоры, которые прошли мимо моего сознания?
Сергей Степанович метался у дверей, поглядывая то на часы, то на меня – в приоткрытую дверь. Видимо, очень торопился с отъездом. Но меня всё задерживали и задерживали.
Что запомнила напоследок, так это отчаяние в его взгляде…
Когда я вышла – коридор был тоскливо пуст.
***
Вот и всё. Я дома.
…Четыре часа в машине – и в сумбуре мыслей.
Думалось о том, как же хорошо вовремя сменить обстановку и встретить нужного человека в особо острый жизненный момент, человека, с которым ты, возможно, больше никогда не увидишься… но который вселил в тебя уверенность – в лучшее, в себя и в жизнь. И в то, что ты ещё желанная женщина. Произошло что-то невидимое, неуловимое, но такое важное, что мне захотелось – да просто жить!
Первый раз за два месяца я уснула, едва коснувшись головой подушки. И первый раз мне не приснился Ты… А если приснился бы – я бы просто Тебя не узнала.
***
«Дорогой. Нет…милый Сергей Степанович! Спасибо Вам за то, что мне расхотелось в обрыв».
Улыбнувшись, представила его удивлённые глаза, когда он прочтёт это странное, понятное только мне сообщение.
Такое смс я отослала утром Сергею, рано проснувшись оттого, что мне что-то мешает спать. Может, это понемногу отрастают мои изломанные крылья?..
***
Спросите: откуда у меня номер телефона Сергея Степановича?
Конечно, от Николаевича! Он подложил мне визитку в сумочку! А вот как и зачем? Спрошу у него сегодня.
Ой, спрошу…
Держись, Николаевич!
