Нет твоей в том вины, что повис мелкий дождь

Нет твоей в том вины, что повис мелкий дождь.

Непогода, опять непогода.

Серость туч расстелилась на зреющей ржи,

Скрип колёс, вдаль ползущей, подводы.

 

Никогда, — говорил, говорил: никогда…

Через поле, к далёкой деревне,

К почерневшей часовне, где нету креста.

Память детям, погибшим под Плевной.

 

Ох, ты, Русь, твою мать, тяжела, тяжела,

Твоя горькая женская доля.

Восставала, когда оставалась зола

И не видела вольную волю.

 

Думы, думы… размякшая твердь, колеи,

Разухабистой сельской дороги.

Бьёт лошадка хвостом, из-за сползшей шлеи,

Не сорваться на рысь долом лога.

 

Мерно вёрсты, да вдоль, васильки синевой,

Собрались детворой у обочин.

А в телегу, нет-нет, глянет колос литой

И багаж тянет краем на кочках.

 

Моя родина, ты? Ты ль, Тамбовский уезд?

Горемычное сердце России.

Упаду на лугу, пусть не знаю тех мест,

Но я помню, здесь сено косили.

 

Там, бегу босиком, и деревня в огне,

Храп, в безумстве мятущихся, коней.

Не увидеть, не вспомнить, забыться во сне,

Тех расстрелянных, их не хоронят.

 

Что мы сделали им, ты скажи, тятя, тять? —

На открытых глазах роем мухи.

И лежал, всё лежал, силясь землю обнять,

Но не смог, весь тот мир тогда рухнул.