АФГАНСКАЯ БЫЛЬ. РАССКАЗ КОМАНДИРА

Мне, наверно, везёт на случайные встречи!

У черёмух цветущих в плену

Я сидела над речкой однажды под вечер

С человеком, прошедшим войну.

 

А над нами, в закатного солнца сиянье,

Жаркий майский денёк угасал.

Я просила его рассказать об Афгане –

Он в ответ, улыбаясь, молчал.

 

Только как от дотошной меня отвязаться?

Он смирился с напором моим:

- Я про друга тебе расскажу, про афганца,

Пол-войны отлетали мы с ним…

 

( Рассказ командира )

 

Вертолётчик Сеид, привалившийся к камню,

На себя был совсем не похож:

- Мне нельзя, командир! Понимаешь, нельзя мне!

Пропадает семья ни за грош!

 

Приходил человек. Словно ворон зловещий,

Мне накаркал недобрых вестей:

- Если днём вертолёт твой увидим – под вечер

Расстреляем жену и детей.

 

- Ты же воин, Сеид. Ты – солдат и мужчина.

На войне всяк бывает, ты знал.

А заданье провалишь по этой причине –

Под расстрел подведёт трибунал.

 

- Пусть падёт на меня справедливая кара!

Им тогда не дожить до утра!

- Отправляйся на базу до завтра. А завтра

Прилетай, но закрась номера.

 

Он поднялся с земли, жарким солнцем прогретой,

Безнадёжно махнул нам рукой,

И на базу свою до утра, до рассвета,

Улетел, ну, совсем никакой.

 

Мы в пещерке сидим, позабыв о приказе,

И эмоции бьют через край:

- На заданье лететь вот с таким камикадзе –

Это сразу отправиться в рай!

 

- Сами слышали всё. Сами видите, братцы,

Ну, какой он назавтра боец!

Есть у нас только ночь – до селенья добраться

И обратно – иначе… хандец!

 

* * *

…Изнурительный бег по горам среди ночи,

Сумасшедший, немыслимый бег…

Человек может многое, если захочет,

Сколько силы таит человек!

 

Как в село ворвались, говорить я не стану,

Но нашли, полуголых, босых,

Под решёткою в замаскированной яме

И жену, и мальчишек двоих.

 

Мы детей с головой замотали в тельняшки –

Горы ночью морозом трещат.

По глотку «для сугреву» хватили из фляжки –

Да скорее, скорее назад!

 

И красавица наша без стона и крика,

По горам, чуть касаясь земли,

Побежала в огромных десантных ботинках

За парнями, что деток несли.

 

Мы хрипели, по скалам взбираясь на ощупь,

До рассвета осталось чуть-чуть.

Скоро база, а там уже легче и проще,

Хоть часок перед боем вздремнуть.

 

Мы ввалились туда. Слаще не было рая,

Хоть и гнулись почти пополам.

Наконец! Наконец-то пещерка родная,

Что служила убежищем нам.

 

А Сеида жена отползала босая

В самый дальний её уголок,

Прижимая детишек и губы кусая,

Как испуганный дикий зверёк.

 

Я на ноги её посмотрел: - Боже правый,

Как могла она столько бежать?

Это были не ноги – кровавые раны.

Эх, бойцов на куски б разорвать!

 

- Идиоты! Портянок бы ей намотали!

Посмотрите! Кровища рекой!

А мои бугаи потрясённо молчали

Перед мужеством женщины той…

 

* * *

Только лишь осветили рассветные блики,

Силуэты расслабленных тел,

Вертолётчик Сеид на машине безликой,

Перекрашенной, к нам прилетел.

 

Не забыть никогда, как на мужа глядели,

Лучезарным сияньем полны,

Очи нежной, израненной счастьем, газели,

Словно не было больше войны.

 

Словно не было ран, перевитых бинтами,

Плена, боли и гонки в горах,

И, наверно, незримо парили над нами

В этот миг и Христос, и Аллах…

 

* * *

Тот, кто видел, как плачет афганский мужчина,

Не забудет такого вовек.

И о нас не забудет до самой кончины

Этот мужественный человек.

 

Он рыдал, как дитя, рвал на теле рубаху,

На коленях к мальчишкам приник,

Глаз с жены не сводил он, и клялся Аллахом,

Что навеки теперь мой должник.

 

А потом, словно вдруг устыдившись порыва,

Он вскочил: - Всё, ребята! Летим!

И ко взлётной площадке, как будто на крыльях

Полетел, и мы – следом за ним.

 

Где стояла «вертушка», о небе тоскуя,

Вся в заплатках шпаклеванных дыр,

Обернулся ко мне: - Вот теперь повоюем!

Повоюем теперь, командир!

 

* * *

Будет кто-то убит, а иной – только ранен,

Но, пока ещё сердце стучит,

Мы летим на заданье над теми горами,

По которым бежали в ночи.

 

Мы о рейде – молчок! Круговая порука!

А в кабине пилота сидит,

Широко улыбаясь, от уха до уха,

Наш товарищ – афганец Сеид…

 

* * *

Он опять замолчал… закурил сигарету…

Басовито гудел майский жук…

Командир никому не расскажет про это…

Не расскажет... а я расскажу.

 

Расскажу я о голосе, полном металла,

О руках, что тряслись исподволь,

О глазах расскажу я, в которых металась

Позабытая, давняя боль.

 

Расскажу, как внезапно задёргалось веко,

Как он тяжко, со всхлипом вздохнул,

Словно в жаркий Афган – тот рассказ человека

На мгновение снова вернул.

 

Расскажу, как над лугом сгущалась прохлада,

Как услышал он вдруг… соловья,

Из афганского пекла, из Дантова ада

Возвращаясь на «круги своя».