И я был бы...
И я был бы собой,
Только ветер унес мои правды за тысячи снов...
Был бы чьей-то судьбой,
Да под пальцами рвутся узоры неправедных слов...
Я бы принял тот бой,
Да вот ты не желал посмотреть,
Кого выберет греть свое ложе тем вечером смерть...
И я жил бы вольней,
Только крыльев моих избегают святые ветра.
И я бил бы больней,
Да пристыл ледяною пластиной клинок у бедра.
Я бы верил смелей,
Да вот только ломались мечты
У меня на глазах...и во мне...так сломался и ты.
Я бы правду гласил,
Только всякому честному слову срок годности есть.
Я б горел, что есть сил,
Да примером дурным послужили чужие амбиции, спесь...
Я б не строил могил,
Убивая в себе и себя...
Но собой не останешься, умных и гордых любя.
Я просил бы помочь,
Только слишком привык оставаться последним, кто знал.
Разлюбил бы я ночь,
Да во тьме-одиночестве легче глядеть на всё то, что познал.
Всё бы было точь в точь
Чёрно-белые сказки из книг...
Только в сказках моих растворён мой премудро-наивный двойник.
Только ветер унес мои правды за тысячи снов...
Был бы чьей-то судьбой,
Да под пальцами рвутся узоры неправедных слов...
Я бы принял тот бой,
Да вот ты не желал посмотреть,
Кого выберет греть свое ложе тем вечером смерть...
И я жил бы вольней,
Только крыльев моих избегают святые ветра.
И я бил бы больней,
Да пристыл ледяною пластиной клинок у бедра.
Я бы верил смелей,
Да вот только ломались мечты
У меня на глазах...и во мне...так сломался и ты.
Я бы правду гласил,
Только всякому честному слову срок годности есть.
Я б горел, что есть сил,
Да примером дурным послужили чужие амбиции, спесь...
Я б не строил могил,
Убивая в себе и себя...
Но собой не останешься, умных и гордых любя.
Я просил бы помочь,
Только слишком привык оставаться последним, кто знал.
Разлюбил бы я ночь,
Да во тьме-одиночестве легче глядеть на всё то, что познал.
Всё бы было точь в точь
Чёрно-белые сказки из книг...
Только в сказках моих растворён мой премудро-наивный двойник.