После него

И не возьмет он ни имени, ни жены.
Дни по крупицам – от полночи до весны –
станет считать, отмеряя года дождями.
Мысли его полноводны – воды полны,
и, окровавленные серебром луны, –
буквами, рифмами, строчками грянут сами.
 
Он унимает шумливую песню трав,
правду кукушкину окриками прервав,
слушает космос. И космос ему вещает -
голос нездешний пронзителен и лукав.
Небо овсяным пятном золотит рукав,
льется на ели несотканными плащами...
 
Он понимает, что скоро иссякнет срок,
сплетни на сизопёрых хвостах сорок –
вот что останется после его феерий.
Мысли и строчки – последней воды глоток,
мысли и строчки – последних лучей поток…
Горько взметнутся сорочьи лихие перья.