После него

И не возьмет он ни имени, ни жены.

Дни по крупицам – от полночи до весны –

станет считать, отмеряя года дождями.

Мысли его полноводны – воды полны,

и, окровавленные серебром луны, –

буквами, рифмами, строчками грянут сами.

 

Он унимает шумливую песню трав,

правду кукушкину окриками прервав,

слушает космос. И космос ему вещает -

голос нездешний пронзителен и лукав.

Небо овсяным пятном золотит рукав,

льется на ели несотканными плащами...

 

Он понимает, что скоро иссякнет срок,

сплетни на сизопёрых хвостах сорок –

вот что останется после его феерий.

Мысли и строчки – последней воды глоток,

мысли и строчки – последних лучей поток…

Горько взметнутся сорочьи лихие перья.