Сирин, Алконост, Гамаюн
темноглазая птица сирин,
чьи крыла листовым железом
были крыты: я очень мирен,
но вдвоём мы б с тобой не влезли
в небо цвета кают авроры.
в этой плоскости слишком тесно.
извини, дальнозоркий ворон:
с перегрузкой и воздух треснет.
ты не первая птица, сирин,
что в полёте заходит выше,
чем тот парень в эллинском мире,
захотевший свет звёзд услышать;
на земле, в полосах иллюзий
часто хочется спать и злиться.
иногда кто-то шепчет музе:
"может, сам я немного... птица?"
на земле, в лабиринтах шконок,
поднимают глаза лишь юны.
кто теперь отличит спросонок
эту сирин от гамаюна?
по рукам и ногам браслеты,
на глазах – против зол повязка.
громкий глас не увидит лета,
ворох вечности слишком вязкий.
на земле бесконечный сумрак,
где же наш с тобой общий предок?
я читаю молитву с сутрой –
мир прощается напоследок,
гамаюн весь в грязи, распятый,
скоро кончится пантомима:
мудрецов скоро истребят и
алконост облетит нас мимо.
и небрежность срастётся с небом;
апология шкур собачьих,
где ты был, боже, где я не был
для отчаянья так невзрачен?
детский праздник на русском поле,
дурачка лишь по носу щёлкай.
но однажды меняют роли.
мальчик в сиплой
своей юдоли
вдруг найдёт
пулемёт
под ёлкой.
