Сыну

Мелькают, мелькают спицы в усталых руках,

уголок одеяла привязан к запястью.

Почти полумрак, а в зеркале – в общих чертах:

мать и дитя – земное, обычное счастье.

 

Детские ножки бьют мерно валик дивана,

по одеялу бегут без конца – цель поймать -

блестящие спицы колесницы «Нирвана»

день и ночь, а маме хотелось всё же поспать.

 

Все сказки были рассказаны, песни спеты:

слышали стены, ветер, воробьи за окном.

Недели и месяцы, год - папы нет и нет:

он редкий гость (иногда до утра) вечерком.

 

Для него карьера стала милее семьи

и счастье в другом измерении «важности»,

а есть деление суток от семи до семи,

прогулки, сон и еда, другие «нежности».

 

Ты рос свободным от страданий бытия,

когда хотел, улыбался, падал и плакал,

с аппетитом ел, пил – всё без слёз и нытья,

без памперсов (не было их) писал и какал.

 

Был здоров, но так упорно боролся со сном

физически, изнемогая в движении,

как будто был из космоса тайным послом

для борьбы с ужасным злом – тихим бездействием!

 

- / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - /

 

Уже почти сорок лет я пытаюсь понять:

какой такой надо быть космической мамой,

чтобы не было ссор, обид и ярость унять…

Я не могу, сам себе придумай «Нирвану».