Сыну
Мелькают, мелькают спицы в усталых руках,
уголок одеяла привязан к запястью.
Почти полумрак, а в зеркале – в общих чертах:
мать и дитя – земное, обычное счастье.
Детские ножки бьют мерно валик дивана,
по одеялу бегут без конца – цель поймать -
блестящие спицы колесницы «Нирвана»
день и ночь, а маме хотелось всё же поспать.
Все сказки были рассказаны, песни спеты:
слышали стены, ветер, воробьи за окном.
Недели и месяцы, год - папы нет и нет:
он редкий гость (иногда до утра) вечерком.
Для него карьера стала милее семьи
и счастье в другом измерении «важности»,
а есть деление суток от семи до семи,
прогулки, сон и еда, другие «нежности».
Ты рос свободным от страданий бытия,
когда хотел, улыбался, падал и плакал,
с аппетитом ел, пил – всё без слёз и нытья,
без памперсов (не было их) писал и какал.
Был здоров, но так упорно боролся со сном
физически, изнемогая в движении,
как будто был из космоса тайным послом
для борьбы с ужасным злом – тихим бездействием!
- / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - / - /
Уже почти сорок лет я пытаюсь понять:
какой такой надо быть космической мамой,
чтобы не было ссор, обид и ярость унять…
Я не могу, сам себе придумай «Нирвану».
