Ёрный еловек
и вот он вкатывается, неприкаянный,
с волосами, чёрными, как вороньи крылья,
по-есенински страшен, по-гоголевски мастист.
с самим фобосом наглухо чем-то спаянный,
испещрённый сажей, а ныне покрытый пылью
и с глазами горящими – резкий антагонист.
на его ногах тернии, кожа – бумажный свет,
плечи кругло покаты, и дым из ноздрей, как смог;
ядовитая плесень вокруг почерневших век.
"где ты можешь сейчас отыскать лишь один ответ?"
выдыхает в лицо. "коль уже преступил порог,
не стесняйся, входи, дорогой угольной человек."
он садится на край. по коленям волнами дрожь,
"говори уж как есть, а меня ты, mon mal, не трожь,
это присказка к сказке. чистейшая в мире ложь."
человек, покосившись, молчит и глядит в упор,
принимаю в штыки мысль о том, что придётся давать отпор,
и, смирившись, смотрю вместо глаз в пару тёмных нор.
человек приближается. вижу в зрачках свой лик.
что-то лезет под кожу, как иглами – ты велик!
растворяешься вмиг, словно не было, словно блик.
и теперь я уже неприкаянный, я мастист,
мои волосы густо черны, как вороний лист,
только в зеркале враг и главнейший антагонист;
не смотри по ночам себе в трещины вместо глаз –
в всеобъемлющей мгле, как велось, не приходится раз на раз.
