В полной темноте я нашарил в кармане куртки плоский металлический предмет. Исследовав его пальцами, я сделал вывод, что это ключ. Не знаю, как он туда попал. Мои ключи остались в комнате общежития, а в квартиру Веры я всегда попадал только вместе с ней. Дубликата Вера мне так и не дала. Чтобы получше рассмотреть его, я вытянул из внутреннего кармана телефон и дважды быстро нажал на дисплей. Однако привычный способ разблокировки в этот раз почему-то не сработал. Ощупью я нашёл кнопку включения и нажал её, гадая, заряжена батарея или нет. На дисплее появилась красивая цветная заставка. Вот в чём дело. Телефон был просто выключен. Дождавшись, когда загрузится операционка, я включил фонарик. Свет показался очень ярким, так что аж глазам стало больно. Проморгавшись, я поднёс ключ к фонарю и с полминуты его разглядывал. Ключ как ключ, ничего особенного. Круглая головка, выступы зубчиков, бороздка посередине, какая-то гравировка на головке, чуть ниже отверстия для кольца. Всё это время что-то словно маячило на самой кромке сознания, не давая сосредоточиться. Спустя пару минут я понял, что это такое. Дело в том, что моя одежда оказалась влажной и липкой, тогда как воздух вокруг был довольно холодным, в свете дисплея было видно, что изо рта при выдохе идёт пар. Кажется, мне грозило основательно замёрзнуть, что в перспективе обещало самые печальные последствия. Как минимум воспаление лёгких. Следовательно, нужно было шевелиться. Для начала хотя бы встать.

 

Первая же попытка отозвалась резкой болью в пояснице и толчком отдалась в левой ноге. Я пошарил вокруг себя в надежде найти точку опоры. Рука моя наткнулась на что-то холодное и влажное, по ощущениям больше всего напоминавшее шершавое железо. Посветив телефоном, я разглядел довольно толстую трубу, перехваченную посередине двумя фланцами. Аккуратно положив телефон на землю, я ухватился за эту трубу и стал медленно подниматься, морщась от боли. Кажется, обошлось без переломов, мне удалось встать на колени почти сразу. А когда я попытался выпрямиться в полный рост, меня ожидал неприятный сюрприз в виде твёрдого перекрытия, о которое я чувствительно приложился головой. Кажется, мне придётся передвигаться сгорбившись, пока я не найду выход. Мысль о том, что его может не быть, я тут же задавил в зародыше. Так не бывает, я всё равно куда-нибудь выберусь, а вот паника, если ей дать волю, меня убьёт наверняка.

 

Часы на телефоне показывали половину одиннадцатого вечера, а если верить календарю, был понедельник, тридцать первое декабря. Мне предстояло встретить новый год невесть где, без курантов, ёлочных гирлянд и непременных салатов. Судя по запахам и отсутствию привычных городских шумов, я находился то ли в подвале, то ли в канализационном коллекторе. Второй вариант я, по зрелом размышлении, решил исключить. Во-первых, здесь было достаточно сухо. Во-вторых, как мне всегда представлялось, в коллекторе должно быть больше звуков И потом, по канализации я мог бы бродить неделями, не зная её плана.

 

И вдруг меня осенило: телефон - вот мой ключ к спасению! К сожалению, попробовав набрать номер "скорой" или полиции, я убедился в том, что сотовой связи нет. Исправно запустившийся браузер услужливо сообщил мне, что соединение отсутствует. В телефоне не было сим-карты. Хотя я точно помнил, что не вынимал её. Батарея была почти полностью разряжена, и пользоваться телефоном теперь следовало очень экономно. Останься я ещё без света, и паника точно овладеет мной окончательно.

 

Я стал прокручивать в голове события последних дней, пытаясь понять, как я мог попасть в такое неприятное положение.

 

Пять дней назад я приехал в маленький провинциальный городишко электричкой из Челябинска. Отъезду моему словно противилась сама природа. Пути перемело, поезда не ходили. После аварии под Еманжелинском, когда на трассе перевернулся автобус с пассажирами, автовокзал прекратил продажу билетов на все направления. Порасспросив на привокзальной площади таксистов, заламывающих чудовищные суммы, я решил, что самым правильным будет дождаться утра. Добравшись до своей электрички, я с удивлением обнаружил, что двери вагонов открыты. На перроне, утопая почти по колено в снежных наносах, стояли несколько железнодорожников, которые терпеливо объяснили, что я могу сесть в вагон, но поезд не пустят, пока не будут расчищены пути. Проклиная про себя непредсказуемый климат Южного Урала, я вошёл в вагон, нашёл свободное место и устроился поудобнее. Спустя несколько минут я уже спал.

 

Вам доводилось провести ночь в холодном вагоне электропоезда, время от времени просыпаясь, чтобы сменить позу и размять затёкшие от сидения ноги, слыша непрерывные завывания ветра снаружи? Нет? Тогда я вам вот что скажу. Самое неприятное в этой ситуации - отсутствие работающего туалета. Мужчинам в этом отношении немного проще. Периодически то один, то другой выбегал в ночь и снег, рискуя обморозиться или быть обворованным. К счастью, обошлось без жертв. Как перенесли эту ночь женщины, мне даже думать страшно. В итоге, когда в десятом часу утра было объявлено отправление, измученный народ чуть не зарыдал от счастья.

 

Однако, счастье длилось недолго. До места назначения мы не доехали несколько километров. Помощник машиниста по громкой связи объявил, что дальше дороги нет и предложил нам вернуться обратно в Челябинск. Я, видя, как некоторые люди собирают вещи и покидают вагон, решил: была не была! - и тоже выпрыгнул в глубокий сугроб. Поговорив с несколькими товарищами по несчастью, я нашёл трёх человек, которые ехали туда же, куда было нужно мне, и мы пошли по белой целине, утопая в снегу на каждом шагу. Лишь спустя пару десятков километров мы вышли к селу, где мне удалось наконец сесть в автобус.

 

Первые три дня с Верой были наполнены счастьем, радостью, возбуждённым предвкушением близкого праздника. Мы гуляли, держась за руки, постепенно уходя всё дальше и дальше от её дома. Порой мы пили кофе в немногочисленных забегаловках, где Веру, казалось, знает каждый второй. Это было неудивительно, если учесть, что Вера работала терапевтом в местной поликлинике. Только один раз, проходя мимо старой, полуразрушенной общественной бани, Вера вдруг переменилась в лице и на пару секунд словно оцепенела. Я спросил, в чём дело, но она только постояла, странно склонив голову и как будто к чему-то прислушиваясь, а затем снова стала прежней и бросив: "ничего", - потащила меня в Дом культуры на какую-то выставку. А на следующий мы пришли на стадион, где тренировалась хоккейная команда, за которую Вера болела. Капитаном команды был её брат Сергей. С него-то всё и началось.

 

По поводу знакомства решено было встретиться у Серёги. Мы пришли к нему вечером с пакетами, полными еды и спиртного. В углу приглушённо бубнил старенький телевизор, создавая фон для застольной беседы. Веселье слегка омрачил сюжет в местной программе новостей, где говорилось о нескольких жителях, бесследно пропавших за последние дни. Серёга на правах хозяина переключил телевизор на какой-то музыкальный канал. Пил Серёга много, опьянел быстро и, как это порой бывает у некоторых людей, его вдруг потянуло на приключения. Он начал задирать Веру, говоря заплетающимся языком какие-то гадости. Потом переключился на меня. Сначала я терпеливо сносил весь этот нетрезвый вздор, но потом, уже сам будучи изрядно навеселе, в запале начал огрызаться заплетающимся языком. Тогда Сергей схватил большой и довольно острый нож, лежавший на столе. Вера силой выволокла меня за руку из квартиры. Последнее, что мне сказал её брат, было: "пожалеешь ещё", - сказанное неожиданно трезво и отчётливо. Мне в жизни много раз угрожали, так что я воспринял его слова довольно спокойно и даже легкомысленно. И видимо, зря.

 

Стоять на полусогнутых было неудобно. Я решил идти вперёд в надежде наткнуться на стену или дверь. Двигался я довольно шумно, подволакивая травмированную ногу, поэтому не сразу различил посторонний звук. Я остановился и подождал несколько минут, прислушиваясь. Тишина. Решив, что мне послышалось, я снова двинулся вперёд. И в тот же миг звук возобновился. И что хуже всего, он приближался. По коже у меня словно пробежала холодная волна. Звук был всё отчётливей, всё громче. Как его описать? Представьте себе тяжёлый мешок, который кто-то резкими рывками волочёт по земле. Добавьте к этому явное, отчётливое хлопанье влажных ладоней по твёрдой шершавой поверхности. Бог знает, каких сил мне стоило удержаться от крика. Возможно, это меня и спасло.

 

Выставленная вперёд рука уткнулась во что-то мягкое и влажное. Я остановился. Звук, преследовавший меня, сразу стих. Мне было, честно скажу, страшно до усрачки включать телефон, но неизвестность и мрак пугали ещё сильнее. Подсветив дисплеем, я разглядел человеческую фигуру Тревожно вслушиваясь в тишину за спиной, я повыше поднял телефон. На меня остекленело, бессмысленно смотрело мёртвыми глазами лицо Сергея. Подбородок его был залит чем-то тёмным и у меня не мелькнуло и тени сомнения в том, что это кровь. Я присел рядом со стеной, на которую опиралось тело, и зашарил в пыли в поисках хоть чего-нибудь, что могло послужить орудием. Наконец пальцы мои натолкнулись на обрезок трубы. И в тот же миг шорох возобновился, становясь уже непереносимо громким. В слабом свечении телефона мне показалось, что я различаю какое-то движение. Таиться больше не имело смысла. Существо наверняка увидело меня. Я же был практически беззащитен, не видя его.

 

В ярком луче фонарика я разглядел... Не знаю, как это описать. Существо было похоже на человека, но в то же время им явно не было. Оно перемещалось на четырёх странно вывернутых конечностях, опираясь на них и подтаскивая вперёд тело. Живот существа и издавал этот страшный шорох.

 

Дальше я помню плохо. Кажется, я изо всех оставшихся сил, удвоившихся от ужаса, бил в темноту трубой, чувствуя, как под каждым ударом проминается плоть, как бьётся в конвульсиях тело чудовища, не издавая ни стона, ни крика, как остатки мужества и здравого смысла покидают меня. Я лишь короткий миг видел лицо этой твари. Точь-в-точь похожее на лицо Веры.

 

Потом, видимо, я перелез через тело Сергея и на четвереньках полз вдоль стены. По крайней мере, мне удалось не потерять телефон. И вот в свете фонарика я увидел очертания двери. Под дверью же - о чудо! - валялась непочатая бутылка водки, очевидно, забытая когда-то сантехником. Я трясущимися руками скрутил жестяную крышку и жадно, почти не отрываясь, наполовину опорожнил бутылку, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Так я встречал наступивший год и праздновал своё спасение.

 

Забегая вперёд, скажу, что потом неоднократно пытался дозвониться до Веры, писал ей в личку в соцсетях и на известный мне адрес электронной почты. Безрезультатно. Помню, как первые недели по возвращении домой всё время боялся, что ко мне придут из органов или вызовут в отделение. Но никому не было до меня дела. Вернуться обратно и осмотреть место происшествия я даже не пытался. Думаю, вы меня понимаете.

 

А пока я стоял у закрытой двери и молился, сам не зная кому, чтобы мне удалось её отпереть. В полной темноте я нашарил в кармане куртки плоский металлический предмет.