ЛУННАЯ ПОЛЯНА
ЛУННАЯ ПОЛЯНА (МЕНАДЫ)
1
Что мне узы земные и время,
Миражи и эпох, и держав? –
Я Пегаса поймаю за стремя,
Он крылами взыграет, заржав.
И под ржанье веселое это,
Под мерцанье лукавое звезд
Мы над миром взметнемся кометой,
Распушив ослепительный хвост.
Там, внизу серебрятся туманы,
Хлещут ливни и ветры поют;
Террористы, маньяки, тираны
Правят бал, копошатся, снуют.
Надоели вы мне, скоморохи!
Убегая от ваших сует,
Устремляюсь из нашей эпохи
Я в былое сквозь тысячи лет.
…Дремлют в дымке земные просторы,
Дикой свежестью дышат вокруг
Лес дремучий, скалистые горы,
Гладь озерная, бархатный луг.
В светлых водах стремительных речек
Косяками играет форель,
На лугу к водопою овечек
Зазывает пастушья свирель.
В опрокинутой чаше лазури,
В смутном шорохе темных ветвей,
Как от бурь, я укроюсь от дури
Сумасбродной эпохи своей.
Поселюсь в каменистой пещере,
От людского жилья вдалеке,
Где тропинкой извилистой звери
Вереницею сходят к реке.
Я бояться ничуть их не буду,
Ухвачу деревяшку в ладонь,
О другую потру и добуду
По привычке без спичек огонь.
Разбегутся и львы, и медведи,
Только лишь головней запущу.
А сойдутся к обеду соседи –
Диким медом я их угощу.
Угощайтесь! Вне расы и пола –
Уважаю хороших людей.
Ни парламента нет, ни футбола,
И ни прочих трескучих затей.
Есть рассветы зато и закаты,
И лужайка в жемчужной росе,
Где мой конь, мой товарищ крылатый,
Как на взлетной застыл полосе.
2
Хорошо так, укрывшись от стужи,
От ее ураганных погонь,
Слушать вьюги, что воют снаружи,
И подбрасывать сучья в огонь.
Вновь меня окружают соседи,
И гудят, и галдят у костра.
Вместе с ними в степенной беседе
Я люблю коротать вечера.
Они бодро ручищами машут,
Рады снова увидеть меня.
Исполинские тени их пляшут
В такт один с языками огня.
То все люди, видавшие виды;
Они ныне сюда забрели
С берегов голубой Пропонтиды,
С гор и долов Фракийской земли.
Это вольное племя киконов.
Зной ли, холод – им все трын-трава!
Свод небес вместо свода законов
Очертил им земные права.
Их жилье – кочевое безбрежье,
Ветры бьют их и ливни кропят;
Заскорузлые шкуры медвежьи
С плеч крутых ниспадают до пят.
Вот – два брата, два увальня диких;
Я им хворост таскать поручил.
Шиты лыком они, а на ликах
Интеллект беспробудно почил.
Но зато - и ни тени лукавства;
Весь их вид – как на справке печать,
Что они о правах государства
Уж не будут никак докучать.
Неуклюжи, огромного роста,
Кому хочешь, намылят бока.
Видел я, как они очень просто
Кулаком зашибают быка.
И недаром толкуют соседи:
Мать их дикой такой же была,
Полюбила когда-то медведя –
И в берлоге двоих родила.
Беззаботно под лапой у мишки
Протекали их юные дни,
Были сыты – смеялись мальчишки,
Есть хотели – рычали они.
И на все реагируя чутко,
Они вес набирали и рост,
Потому, как урчанье желудка,
Склад их мыслей отчаянно прост.
3
Долог путь в помышленье о пище;
Гладь озерную режет ладья,
Волны лижут корявое днище;
Голод – идол, и долг, и судья.
Он мутит мою волю и разум,
Заставляет стонать и потеть,
И склоняться за борт раз за разом,
Поднимая тяжелую сеть, –
Чтоб средь слизи сырой и улиток,
Вдруг увидеть как в иле густом
Засверкает серебряный слиток,
Трепеща обреченно хвостом.
Словно чашу с напитком отрадным,
Я схвачу его в обе руки,
И завою волком кровожадным,
Ему в бок загоняя клыки.
Над зеркальною гладью озерной,
Над высокой травой луговой,
Над косой, над осокой узорной
Разнесется протяжно мой вой.
И тотчас же на берег пологий,
Что облизан холодной волной,
Устремится народец убогий,
Бесприютный, голодный, шальной.
И к нему по воде, как по суше,
Выйду я на шуршащий песок,
И пролью в заскорузлые души
Слов заветных живительный сок:
«Вот ладья, а в ладье, как на блюде,
Уготована алчущим снедь.
Днесь возрадуйтесь, тщетные люди,
Я вам рыбу несу, а не сеть!
Я вам пир закачу небывалый,
Разожгу вам костер до небес,
Чтоб теплей всем и радостней стало
От моих немудреных чудес».
Сыты все и готовы друг другу
Чувств горячих исторгнуть запас.
Взявшись за руки, шумно по кругу
Они в бурный пускаются пляс.
Веселятся и скачут, как дети,
И сетей моих славят улов;
И не знают, что лучшие сети
Вот из этих сплетаются слов.
Не коснется их радости куцей
Тайный шепот вращения сфер,
Что сулит миллион революций,
Грозных битв и великих афер.
4
Радость их для меня, как награда.
Словно с песней, сдружился я с ней.
Птичий хор, фейерверк водопада
Стали с нею звучней и ясней.
Стало небо прозрачней и чище,
Плещут волны, прохладой дыша,
И уже не трепещет о пище
Устремленная к свету душа.
Ей открылось величье природы -
Гор заоблачных царственный сан,
Геллеспонта лазурные воды,
Изумрудных лесов океан.
Волны – то голубые пожары,
Облака – то серебряный пух.
Слышу: арфы поют и кифары,
И гармонией полнится дух.
Нет! То ветер на рощу нагрянул,
И играет густою листвой.
Я в глаза своих спутников глянул
И увидел в них отклик живой.
Они детский восторг выражали:
Зрела вера слепых в чудеса.
Пенью ветра и волн подражали
Несуразные их голоса.
Отдаленные леса верхушки
Луч заката уже целовал.
Я предстал на вечерней опушке
Пред гудящей толпой и сказал:
«Вместе с вами все дальше и дальше,
Я cтупаю в неведомый мир,
Где еще ни пороку, ни фальши
Не воздвигся надменный кумир.
Вас великие ждут искушенья,
На роду вам страдать и терпеть.
Есть народу одно утешенье -
Хором песни протяжные петь.
Я вам тайн вековых не открою,
Не нарушу извечный уклад,
Лишь рукой поведу - и настрою
Ваши души на песенный лад…»
Закипает на сердце отвага,
И в дремучие чащи ведет;
И моя разбитная ватага
По пятам вслед за мною бредет.
Но когда над землею, как чудо,
Лик Луны воспаленный возник,
Долетел неизвестно откуда
Женский дикий пронзительный крик.
5
Степи вздыбились, вздрогнули горы,
Всколыхнулась болотная хлябь;
Захлебнулись земные просторы
Волчьим воем и кваканьем жаб.
Ужас высыпал черную сажу,
Жженой костью весь мир обволок,
Чувства добрые сразу под стражу
Захватил и закрыл на замок.
Cловно радуга, радость потухла
И отвага остыла в сердцах -
С перекошенной рожей опухлой
Воцарился над разумом страх.
Чу! Далекие чудятся зовы,
Чей-то жалобный слышится вой,
Черны вороны вьются и совы
Чертят борозды над головой.
А вечерние тени все резче
Через горы ложатся и лес.
И Луна, ухмыляясь зловеще,
Корчит гнусные рожи с небес.
Мои спутники, что с вами стало?
Были вы бесшабашны, как псы,
А теперь тяжело и устало
Разом в землю уткнули носы.
Вы бредете впотьмах еле-еле,
Cпотыкаясь о пни невпопад,
И когтистыми лапами ели
Вас хватают и тянут назад.
Лунный свет небеса окровавил
И в глубокие чащи проник.
Вот просторы опять пробуравил
Этот дикий пронзительный крик.
Лапы cосен вспарили в замахе,
Растопырив крестами персты.
Упыри ли во мхах, росомахи
В смутном страхе поджали хвосты?
Мои спутники что-то мычали
И средь ночи без всяких причин
Громко-громко зубами стучали…
Разве это достойно мужчин?
А потом на колени упали,
Бились оземь в предчувствии бед,
- Мы пропали, - хрипели, - пропали!
И упреки бросали мне вслед:
«Нас твои убаюкали речи,
Ты нам тихий сулил променад,
Но признайся-таки, человече,
Ты хоть что-то слыхал про менад?..»
6
Я молчал, что ответить не зная.
Зыбко тени дрожали вокруг.
А на небе как рана сквозная
Кровью диск источался. И вдруг…
По болотным таинственным тропам -
Хоть опаснее, да напрямик -
Сотни женщин нахлынули скопом
И издали пронзительный крик.
Они шли напролом без опаски,
Подминая траву и кусты.
Наблюдая их дикие пляски,
Хохотала Луна с высоты.
Ах, как бурно она хохотала,
То ль от радости, то ль от тоски!
Хохотала - как будто глотала
Человечьего мяса куски.
Ледяная владычица ночи,
Беглый призрак туманных морей! -
Ты плыла очаровывать очи
Изумлённых земных дочерей.
Ты их блеском янтарным слепила,
Золотистые стежки плела,
И дурманила их, и манила,
И в дремучие чащи вела.
Ты их сетью опутала прочной,
И влекла в непроглядную глушь,
Чтобы страстью слепой и порочной
Всколыхнуть безмятежность их душ.
Любо женам лесное гулянье!
Лестно им о полночной поре,
На сверкающей лунной поляне,
Предаваться безумной игре.
Сколько их? Они шли неуклонно
Из застойных болот и лощин,
И к себе зазывали на лоно
Перепуганных встречных мужчин.
Задыхались и лезли из кожи,
И в безумье кидались на них,
И валили на мшистое ложе,
И душили в объятьях тугих.
Их сжигала неистовость волчья,
И вертела их, как вертела,
И клыками сверкала, и в клочья
Раздирала мужские тела.
С непролазных болот, с озерца ли
Подымался багряный туман.
С неба звезды его созерцали,
И не знали: то явь иль обман.
7
Были злы и надменны менады.
Они в косы вплетали ужей.
Их ужимки, и жесты, и взгляды
В ужас дюжих ввергали мужей.
По болотам, по травам несмятым
Они шли, озираясь вокруг.
А одна на медведе косматом
Вскачь неслась, обгоняя подруг.
Она весело свесила ноги
И кричала, держа удила:
«Вот мой муж. Я живу с ним в берлоге.
Двух сынов от него родила.
Я сама этой встречи искала,
Чтоб возвыситься ею и пасть.
Как я зверя лесного ласкала,
Целовала клыкастую пасть!
Познавая запретное блюдо,
Избавляясь от ветхих оков,
Я живилась амброзией блуда -
Сокровенною пищей богов.
Я игрушкой вилась в его лапах,
Неприкаянной, глупой, пустой,
Я велась на щекочущий запах
Его шерсти медвяной густой.
Я была ему верная жёнка,
И взамен не прося ничего,
Подарила ему медвежонка,
Год прошел – и еще одного.
Говорили мне часто соседи,
Восхищаясь моими детьми:
Меж людей твои дети – медведи,
Меж медведей – глядятся людьми.
Люди нашими были врагами.
Они шумной гурьбой поутру
Выходили на нас с острогами,
Затевая лихую игру.
Та игра нам была непонятна.
Мы метались в тревожной тоске,
Оставляя кровавые пятна
И следы толстых пят на песке.
Но нам звезды в ночи улыбались,
И раздольем разбойным дыша,
Мы по сонным селеньям шатались,
Человечьи гнездовья круша.
Мы спешили к врагам нашим в гости
И, ликуя, топтали костер,
На котором румянились кости
Наших братьев лесных и сестер…»
8
На поля, на луга, на лагуны –
Золотого шитья галуны,
Раны рваные, вещие руны –
Пали странные блики Луны.
Как ярка златорунная ярка,
Заплутавшая меж облаков!
Обольстительней нету подарка
Для землян от надменных богов.
Изумленно ликуют земляне,
Им до дрожи уже невтерпеж
У костра на полночной поляне
Уготовить ей жертвенный нож.
Вдоль ручья у крутого излучья,
Через топи и сумрачный лес,
Они тянут тенета и крючья,
Чтоб стащить ее наземь с небес.
Голь взалкала Луну на закланье
Изловить и опутать, как лань.
Тараторя свои заклинанья,
Жрец вздымает костлявую длань.
Но Луна на людей и на ели
Не мигая глядела в ночи,
И холодным презреньем звенели
Ее медные струны-лучи.
Чьи-то тени без вести, без веса
Исчезали в кромешной глуши.
Как таинственны шорохи леса,
Как наряды его хороши!
Гомон леса напомнил о многом:
Об агониях диких погонь,
Когда гнал по холмам и по логам
Обитателей леса огонь;
Как дубы столбенели немея,
Когда с них опадала листва;
Как рыдала беззвучно Немея,
Вспоминая убитого льва;
Как трубили рога в Калидоне,
И сходились охотники в круг,
И багрились от крови ладони,
Что сжимали погибельный лук.
На душе ледяное безверье,
Как безветрие над головой,
А в лесу – полумрак и беззверье
И глубокий покой гробовой.
У костра ник неведомый странник,
Стран заморских заморенный гость.
Он икал и вгрызался как в пряник
В человечью кровавую кость.
9
В тесный круг собрались поселяне,
Не смолкают их крики и гам.
При Луне на заветной поляне
Они жертвы приносят богам.
Скачут блики на каменных ликах,
Кровь звериная хлещет, но вдруг
Два созданья косматых и диких,
Протолкавшись врываются в круг.
В ослепительной лунной камеди
Феерично искрились тела
Сыновей побродяги медведя
И жены из глухого села.
Это те, с кем я в стужу когда-то
Коротал вечера у огня.
Я их медом кормил и два брата
Полюбили гостить у меня.
Неожиданной радуясь встрече,
Я приветно коснулся их плеч,
Но уже распрямились их плечи,
Зажурчала смятенная речь:
«Мы не люди, но мы и не звери,
И у нас нет сомнения в том,
Что вы нам не откроете двери,
Если мы постучимся к вам в дом.
Познавая науку берложью -
Правоту и клыков и когтей,
Никогда мы коварством и ложью
Не губили зверей и людей.
Мир жесток и у всех свое место,
Каждый рвется туда, где теплей.
Мы пришли, чтобы ноту протеста
Людям всем предъявить от зверей.
У зверей тоже есть свой порядок,
Им не ясен туман ваших слов,
Но их радует ржанье лошадок,
Лай собак и мычанье коров.
Мы дружить хотим с вами и ладить,
Нет вражды у нас к вам, только вот
Омедведить бы вас, олошадить,
Изменить ваш ошибочный код.
Как нам ваши сердца разбередить,
Без когтей обойтись и клыков?
Олошадить бы вас, омедведить,
И в друзей обратить из врагов».
У костра стихли крики и страсти,
В небе туч разошлись валуны.
Дремлет мир, пребывая во власти
Сил таинственных полной Луны.
10
Припадая к ручьям, как к иконам,
Пропадая в угрюмом лесу,
Я бреду наугад и киконам
Сею веру в земную красу.
Я хочу, чтоб людей беззаконных
Не качало на мутных волнах,
Чтобы в логовах их безоконных
Посветлело, как и в головах.
Бездорожье шагами я мерю,
Убеждаюсь: широк белый свет.
И всегда человеку и зверю
Говорю, улыбаясь: привет!
Вот ступает степная волчица,
Волочится степенно медведь,
Хорошо бы у них поучиться
Их глазами на вещи глядеть.
Мне навстречу шумят водопады,
Степи стелятся, скалы встают.
И деревья, и птицы, и гады
Что-то шепчут, стрекочут, поют.
Я хмелею от липких созвучий,
Мне елей – запах елей и лип.
В этот мир, в этот омут дремучий
Я внезапно свалился и влип.
Что мне делать? Как вытащить ногу
Из капкана протухлых болот?
Каменею уже понемногу,
А душа еще рвется в полет.
Ночь глуха. Далеко до рассвета.
Безмятежный колышется лес.
От ветвей не услышишь ответа,
Не дождешься чудес от небес.
Воедино ступая с толпою,
Я утратил тропинку свою.
Я с толпою бреду к водопою,
В лад с толпою пляшу и пою.
Одинок я. Все чаще и чаще
Устремляю к созвездьям ладонь.
Где-то там, в галактической чаще
Заблудился крылатый мой конь.
Знаю я: он ударит копытом –
Для него невозможного нет –
И тотчас же по новым орбитам
Закружат мириады комет.
И планета качнется от крена,
И железным ядром зазвенит,
И жемчужной струей Иппокрена
Ослепительно брызнет в зенит.
11
Лишь глаза на мгновенье прикрою,
Вижу озеро, рощу и луг.
Мы одни в целом мире с тобою,
Ни родни, ни друзей, ни подруг.
Ни упреков, ни дерзкого взгляда,
Ни нахмуренных чьих-то бровей.
Ты меня увлекаешь, дриада,
Под зеленую кровлю ветвей.
От мирской суеты и метанья
Есть спасенье под сенью берез,
Не смолкает там птиц щебетанье,
Шелест листьев и стрекот стрекоз.
Эти кроткие чистые звуки,
Учащают сердец наших стук,
И твои загорелые руки
Моих тихо касаются рук.
Ты поёшь мне хорошие песни,
Повторяешь простые слова.
На душе все светлей и чудесней
И кружится чуть-чуть голова.
Я не знаю, куда ты бежала,
Зло какое вдогонку гналось,
Но змеи ядовитое жало
В твое тело коварно впилось.
Без тебя мне пустынно и дико,
Только горькая чаша полней.
Где ты бродишь теперь, Эвридика,
Одинокая в царстве теней?
Привидения в каменных норах
Там гнездятся, как стаи ворон.
И пришельцев в печальных уборах
У челна поджидает Харон.
Правят там бессердечные боги,
Они к людям всегда холодны,
Громоздки и мрачны их чертоги
И чудовищ ужасных полны.
Ты добра и со всеми поладишь,
Одолеешь смятенье и страх.
Подойдешь и с улыбкой погладишь
Пса цепного о трех головах.
Он окинет тебя кротким взглядом
И тремя языками лизнет.
Так присядь с ним, пожалуйста, рядом,
Жди меня у открытых ворот.
Я к тебе приплыву через Лету
И у темных владык на виду
Из подземного царствия к свету
Все равно я тебя уведу.
12
Сбитый с толку, немой, оглушенный,
И последней надежды лишен,
Вот стою я, толпой окруженный
Обозленных неистовых жен.
Гневом сдвинуты тонкие брови,
В кудри травы и змеи вплелись.
Они жаждут испить моей крови,
Сжить со свету меня поклялись.
Они воют, скрежещут и лают
Все совместно и каждая врозь.
Их глаза лютой злобой пылают
И меня прожигают насквозь.
Пальцы их, извиваясь, как змеи,
Беспрестанно снуют вверх и вниз.
Вот они обвились вокруг шеи,
Вот они в мое горло впились.
Они рвут на куски мое тело,
Кровь блестит на траве как роса.
Миг один – и беззвучно взлетела
Голова, словно шар, в небеса.
И на небе она воцарилась,
Воссияла бескровно бледна.
Людям сразу она полюбилась,
Они дали ей имя – Луна.
Ей руками все радостно машут,
Устремляя глаза в небосвод.
И поют, и ликуют, и пляшут,
Лишь она над землею взойдет.
А она все плывет над землею,
Озаряя леса и моря.
С беспросветною борется мглою,
Ярким светом на небе горя.
Вот и я на лесную поляну,
Где кусты и густая трава,
Выйду вечером, на небо гляну,
А на небе - моя голова.
Солнце скрылось. Темно и прохладно.
И страшна, и таинственна ночь.
Ну, а с нею - светло и отрадно,
И все страхи уносятся прочь.
Она ваше сознанье туманит,
Разгоняет тоску и печаль.
И зовет так призывно, и манит
Всех к себе в недоступную даль.
Люди, радуйтесь, пойте и пейте.
Удивляйтесь полночной Луне.
На поляне веселье пролейте.
Аплодируйте звездам и мне.
