ПОРТРЕТ. ЦАРЕВНА-ЛЕБЕДЬ. ВРУБЕЛЬ.

Час сумерек.

Тревожен небосвод...

Здесь бремя страсти, загнанной в капкан,

Огни на острове, как след от страшных ран

кровавят полотно.

Последним скудным золотом заката

стихии моря и небес разъяты.

Из мрачных вод

возникла дева.

А лицо...

Нет, не лицо, а византийский лик!

С таким - на плаху, на костры, в оклады

- края с чернёным серебром накладок,

чтоб на коленях смертный к ней приник...

Да полно!

Кто осмелился бы рядом

с такою встать?!

- У девы царственная стать!

Как крылья велики

и белоснежны!

Глаза - озёра, полные тоски,

в них одиночество, и боль,

и мрак кромешный -

Но перья невесомы и легки...

Остановись!

Молю, остановись,

Ты оглянулась только на мгновенье

- чарующее странное виденье -

ещё чуть-чуть...

и взмоют крылья ввысь

(О, как передаёт движенье кисть!)

- во мрак ли, в небеса ли, в мир иной?

Ты оглянулась. Я прошу:

- Постой!

Пока ещё не превратилось тело,

ответь, что ты сказать хотела?

Молчит.

Что зрится ей?

- Мечи... колчаны... стрелы?

Как алый расплывается на белом

и с кровью рвётся жизненная нить...

А кто сказал, что нас легко любить?!

Когда коснёшься вечности крылом,

О ком-нибудь заплачешь?

- Ни о ком!