Кровавая шкатулка

На прощание, мой дорогой коготок и заноза меж рёбер,

мне за эти холодные верные ночи

подари небеса из гранита и готику сводов древесных

в тех аллеях, где мы никогда не бродили.

 

Дорогой коготок, неужели

вместо сводов разменчивых ты подарить мне желаешь шкатулку?

Загляни на прощание в глаз моих шахты,

и узришь, как тоскливо в моём ископаемом лесе.

 

Ты узришь, как я скальпелем метким

препарирую труп бытия небрезгливо.

Затихают вокруг маслянистые звуки;

исчезают и остовы мёртвых судов, и колосья, и солнце.

 

Кто нам сложит поэму про смерть аксолотля,

растворившегося в тёмной глотке вороны?

Кто вспорхнёт, словно птица, и в горле слова нам доставит?

Нет, не ты и не я – лишь Никто всемогущий!

 

Я неоновый граф, эксцентричный вампир, неподсудный убийца.

Свою смерть я упрятал под спудом земельным,

но она в нужный срок прорастёт, словно семя,

и восплачешь ты голодно и сиротливо.

 

Провалившись в постель сквозь тоннель, я проснулся.

Я проснулся в холодном поту среди ночи,

чтоб почувствовать, как озорные суккубы

мне могильной землёй фаршируют глазницы.

 

И теперь, уходя, ты смеёшься зелёным и плесневым смехом

и на память мне даришь шкатулку из старых открыток,

но в кровавой шкатулке два жёлтых нарцисса

беспрепятственно душат сефарда.

 

Рассыпается в пудру гранитное небо.

Исчезают, нервически съёжившись, своды деревьев.

Только ветер – скрипуч, деревянен –

отпоёт то, что было любовью.

Пусть затихнут вокруг маслянистые звуки!

Пусть исчезнут останки домов и зелёное синее море!

Пусть луна, словно порох, взорвётся в камине!

Нет алмазов в шкатулке – иссякли метафор алмазные реки.