Малиновые цепи

Я захожу в метро

и умираю.

В груди давит,

отдышка становится

только больней.

Пахнет углём,

угрём

покрывается кожа.

Я качусь, как на лестнице в социум,

вниз

по двери вагона.

Людей только больше –

они словно мясо.

Асфи́ксия...

Как

не попасть в мавзолей?

 

Никто не виновен.

Тревога – лишь вспышка,

в голове

целый день и пока

не дойду до дома:

быть вне себя

становится всё трудней.

Я завожу будильник и молюсь перед сном

в тысячный раз.

Глаза заплывают,

подбирают

с руки

треморный пляс.

Я по пояс во мгле...

Да и как можно спать,

если от снов ничего не осталось?

За них

из тюрьмы

пробуждают кошмары,

хоть и те точно так же

очень редки.

 

Снова забитый поезд.

Снова удушье на каждый показ

человечности вместо

правдивой личины.

Взгляни,

погляди на нелепый рассказ:

я открою глаза и увижу людей,

мыслить не стану –

они пропадут.

Щелчок –

и взмах.

Есть мы,

нет нас –

через мгновенья

или час.

 

Это ход жизни

своей быстротой

оставляет безумства в прохожих?

Или мы сами

все сходим с ума?

Есть ли иной способ веры, чем

«Будешь предан –

предан будешь»,

что как vita-мольба

для каждой

из выбранных карт?

 

Эти года летят незаметно.

Летят не как птицы –

это ракеты,

чтоб никогда не вернуться назад.

Пусть и тоска

за ними –

сквозь горизонт,

поселится в облаках.

Пожалуйста,

только не синий,

иначе от сердца останется прах.

 

Да,

к нему путь лежит

посреди разорванной в клочья

клетки груди.

Не иди.

Домой возвращаться не надо так рано.

Освобожденье

ты мне подари.