Малиновые цепи
Я захожу в метро
и умираю.
В груди давит,
отдышка становится
только больней.
Пахнет углём,
угрём
покрывается кожа.
Я качусь, как на лестнице в социум,
вниз
по двери вагона.
Людей только больше –
они словно мясо.
Асфи́ксия...
Как
не попасть в мавзолей?
Никто не виновен.
Тревога – лишь вспышка,
в голове
целый день и пока
не дойду до дома:
быть вне себя
становится всё трудней.
Я завожу будильник и молюсь перед сном
в тысячный раз.
Глаза заплывают,
подбирают
с руки
треморный пляс.
Я по пояс во мгле...
Да и как можно спать,
если от снов ничего не осталось?
За них
из тюрьмы
пробуждают кошмары,
хоть и те точно так же
очень редки.
Снова забитый поезд.
Снова удушье на каждый показ
человечности вместо
правдивой личины.
Взгляни,
погляди на нелепый рассказ:
я открою глаза и увижу людей,
мыслить не стану –
они пропадут.
Щелчок –
и взмах.
Есть мы,
нет нас –
через мгновенья
или час.
Это ход жизни
своей быстротой
оставляет безумства в прохожих?
Или мы сами
все сходим с ума?
Есть ли иной способ веры, чем
«Будешь предан –
предан будешь»,
что как vita-мольба
для каждой
из выбранных карт?
Эти года летят незаметно.
Летят не как птицы –
это ракеты,
чтоб никогда не вернуться назад.
Пусть и тоска
за ними –
сквозь горизонт,
поселится в облаках.
Пожалуйста,
только не синий,
иначе от сердца останется прах.
Да,
к нему путь лежит
посреди разорванной в клочья
клетки груди.
Не иди.
Домой возвращаться не надо так рано.
Освобожденье
ты мне подари.
