Захарову (вариант 2)
Под чёрной шерстью дикой ночи
грохочет двадцать первый век.
Уходит наш Безумный Отче,
что гениев роняет в снег.
Бегут слова, что не пойму я, –
не от меня и не за мной.
Но что-то есть ещё, к чему я
пришит гитарною струной.
Отчизна? Но блестят тревожно
редиски маковок церквей.
Любовь? Но станет непреложно
она добычею червей.
Надежда? Вера? Погремушка
для духом слабого жлобья.
Мы живы, но всегда на мушке
у вечного небытия.
Земля? Была до нас, и будет
бездушно после нас она.
Никто за это не осудит
её. Летит она, грозна.
Мечта? Коричневое солнце,
хотя с прожилками внутри.
Не истина ль? Но скрыли сочно
её слова, как волдыри.
Горит последняя обитель.
Мы штопаем плащи обид –
ты, русских пустошей мыслитель,
и я, частушечник-хасид.
